ЕВГЕНИЙ ПОПОВ
ТОЛСТАЯ ШКУРА
Интервью с Н. Н. Фетисовым, представлять которого читателю нет никакой нужды
АВТОР. Николай Николаевич, вы много повидали в жизни. Расскажите нам немного о себе.
Н. Н. ФЕТИСОВ. Блаженной памяти 1956 год! Я, еще совсем юный и красивый, лечу над бескрайними просторами Эвенкии и вылажу из вертолета, жадно пропуская сквозь зубы девственный воздух.
Кругом текут бурные реки, чавкает грязь под ногами, и мошкара облепила мое лицо! Трудно! И я, стиснув зубы, иду впереди каравана оленей, везущих на своих спинах нелегкий и важный груз: унылые мешки, чай, сахар, табак, спички, кофе.
Трудно? Да, трудно! Несомненно трудно: стелется карликовая березка, пот режет глаза, но мы идем и идем вперед. Однако вот даже и наш 'вездепроходимый' олень совершенно застыл в грязи, тонкие ноги его пытаются подломиться, а глаза выкатываются из орбит и становятся похожими на глаза одной девушки, которая совершенно не относится к этому рассказу и с которой я познакомился совершенно при других обстоятельствах и в другое время.
- Что будем делать, боё*? - кричу я бригадиру проводников, пожилому студенту-заочнику педагогического института Василию Б. .
Но тот ничего не отвечает.
- Однако, не довезем груз, боё? - упавшим голосом говорю я, еще совсем юный и красивый, с целыми зубами, густой шевелюрой и в портянках.- Однако, худо, боё?..
Василий Б. по-прежнему ничего не отвечает. Он зорко оглядывается сторонам, как медведь.
И только тут я замечаю у него в руках толстую палку толщиной со стакан, всю отлакированную временем, выщербленную, выскобленную, с национальным орнаментом, чтобы лучше было за нее держаться.
- А что, если тебе, однако, толкнуть олешка палкой, боё? - советую я Василию Б. Но Василий Б. все равно мне ничего не отвечает, потому что он знает жизнь, он дышит через ее поры, он крепко стоит на земле, и никакая сила его с земли не сковырнет.
Василий Б. взмахивает палкой и обрушивает ее тяжелый удар прямо в нежное лицо оленя. Я зажмуриваю глаза, но, открыв их, отнюдь не вижу перед собой потоков крови. Я отнюдь вообще ничего не вижу перед собой, потому что караван уже далеко впереди.
Смахнув слезы жалости, я догоняю ушедших и предлагаю короткий, но полезный привал, обещая угостить всех спиртом.
Мы с Василием Б. глотаем обжигающую жидкость, которую выдают для протирания теодолита, двое суровых мужчин среди бескрайних про сторон Севера, и Василий Б. наконец прерывает молчание.
- Эй ты, фуфло *? Ты как считаешь - мы с этой заразы не сослепнем?
- Нет! - Я счастлив, что бывалый таежник наконец заговорил со мной, почти подростком.- Это этиловый спирт. Я видел, как его пили начальник экспедиции и его жена. И они до сих пор все видят.
- Ну, тогда дело,- одобрительно говорит Василий Б.-А то у нас на судоремонтном в Красноярске раз мы заначили цистерну и все пили, и даже на свадьбу сантехника взяли три ведра, а потом все ослепли.
- Все? - не верю я своим ушам.
- Совершенно все до одного, кроме меня,- сухо отвечает Василий Б., свертывая 'козью ногу'.
- А чем это объяснить? - изумляюсь я, собираясь записать этот удивительный рассказ на бумагу.
- А ничем,- так же сухо отвечает Василий Б.- Меня ни одна зараза не трогает.
Он оживляется:
- Уж чего я только не пил! И тормозуху, и дикалон, и порошок, и которое питье язвенным дают, а ни одна зараза меня никогда не брала. Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! - вторю я и, достигнув его расположения, наконец решаюсь спросить: - Василий! А вот ты оленя так вот, толстой палкой? Это зачем? Ведь ему, наверное, больно?
- Нет. Ему не больно,- отвечает Василий Б., сильно нахмурившись.
- Ну... как же... ты представь? Палкой по роже... Ему должно быть больно. Ты ему, наверное, ткани порушил?
- Никаких тканей я ему не рушил. И ему не больно,- сердится Василий Б.- Оленя с детских лет лупят по морде толстой палкой, и у него вырастает толстая шкура. - А бывает, что олени от этого умирают?
- Бывает. Но от этого только лучше. Слабый олень не нужен никому. Сильный всегда живет, а слабый всегда умирает. Слабый никому не нужен!
- Да, это верно*! - говорю я, горячо волнуясь.- Мы все должны быть сильными, чертовски сильными, чтобы выстоять перед суровой правдой жизни во имя ее прекрасности.
- Во-во,- подтверждает Василий Б. И требует еще спирту. Но я не слышу его.
- Как легко и радостно учиться жизни! - шепчу я.- На примере хотя бы простой эвенкийской мудрости *!..- говорю я.
- Какой еще такой эвенкийской? - настораживается Василий Б.
- Вашей, эвенкийской,- неуверенно отвечаю я.
Василий Б. вскакивает.
- Так это что же? Я, по-твоему, эвенок? - кричит он.
Тут я совсем тушуюсь:
- Да... я считал, что вы... хорошо зная местные обычаи...
- Я те покажу обычаи! - ярится Василий Б.
Ho показал он мне не обычай, а вынутый откуда-то из голого тела невероятно грязный и невероятно засаленный бывший студенческий билет Ивановского педагогического института. Я спокойно прочитал билет.
- Теперь ты видишь? - грозно спросил Василий Б.
- Вижу,- просто ответил я.
- Что ты видишь?
- Я вижу, что ты - бич!
- Совершенно верно,- ответил Василий Б. и радостно захохотал.
:.До свидания, благословенный край Эвенкия, где люди мужественны, а животные чисты, где те и другие легко выносят многие бренности реальной жизни.
Так в нелегких трудах и заботах постигал я жизнь!
АВТОР. Спасибо, Николай Николаевич!
Н. ФЕТИСОВ. Ура! Ура! Ура!
АВТОР. Тише, Николай Николаевич! 4:.
Н. ФЕТИСОВ. А что такое случилось?
АВТОР. Уже поздно.
Н. ФЕТИСОВ. Нет, не поздно.
АВТОР. Нет, поздно!
Н. ФЕТИСОВ. Врешь!
АВТОР. И люди спят.
ФЕТИСОВ. Разве ж это люди?
АВТОР. А то кто же еще?
* Боё - какое-то эвенкийское слово(Примеч.автора.)
* Фуфло-не знаю, что это слово значит, и знать не хочу. (Примеч.автора.)
* Нет, неверно. Хоть и Дарвин то же говорил, но неверно. (Примеч. автора)
* А вот это - верно. (Примеч. автора.)