russkiy Live
Journal
2002/03

КОМБАЙН ОТЦА ПАРЕЗИЯ

День прозрений. (2002-12-11)

Music: Aquarium - 500

Во-первых, в политике: до меня дошло, что люди, которые употребляют слово "либерал", действительно вкладывают в него какой-то смысл. Теперь осталось этот смысл понять. Вообще-то я думал, что это типа "мудак" или там "засранец".

Во-вторых, в музыке: научился на слух различать Ольгу Арефьеву и Раду-и-Терновник. Темпы роста пугают.

Эдак я скоро начну лето от зимы отличать, или того страшнее - пойму, что же это за срань такая - "дискурс".

(2002-12-14 )

Music: Steppenwolf - Earschplittenloudenboomer

Попугане нарожали двухсантиметровых карманных страусов. Страусы цыкают зубом, только не на вдохе, а на выдохе и шипят на венец творения.

СОН. (2002-12-15 )

Music: Van der Graaf Generator - The undercover man

У какой-то женщины из-под столешницы постоянно раздавалось блеяние. Я выковал железную печь в форме барана и поставил её у женщины в доме. Когда печь растопили первый раз, блеяние прекратилось навсегда.

(2002-12-17 )

Music: Led Zeppelin - Out of the Tiles

У меня необычайно мощный и очень информативный мозг. Допустим, утром я открываю глаза и начинаю просыпаться. Когда до поверхности остается не более х метров, я приступаю к процессу вопрошания, а он без труда отвечает. Главное - правильно поставить вопрос, а потом расслабиться, а уж он всё растолкует.
Скажем, спрашиваю я:
- А много ли народу в доме?
Мозг отвечает после некоторого раздумия:
- Да. Три или четыре толстых тётки с гипсовыми гербами на груди. Они сидят на кухне.
- Кто они такие?
- Совместная комиссия ЖКХ-МВД. У них с собой важные бумаги и ослик, но настроены они, в целом, доброжелательно.
- Могу ли я выйти к ним?
- Нет, не можешь. Лучше дождаться их ухода.
- Почему это?
- Ты без трусов. Кроме того, ты небрит.
- Где же они, мои трусы?
- Они их и утащили. У них там, в МВД-ЖКХ, довольно причудливые интересы.
- Всегда ли они были такими?
- Отнюдь. Поначалу в МВКЖД-Х царили простые нравы и чистота. Но после того, как Фёдор написал для них перловую форму, они пошли вразнос.
- Каково назначение этой формы? Каковы её возможности?
- Она предназначалась для отправки объявлений в онлайновую газету объявлений. Но, будучи закончена, она оказалась Богом. Поэтому она может всё в пределах мироздания.
- Что предпринял Фёдор в связи с таким итогом свой работы?
- Поначалу он был парализован изумлением. Затем он пришёл в себя и начал сшибать под это дело бабки со знакомых чуваков. Те чуваки, которые не жадничали, получали от Богоформы ответ на Главный Вопрос своей жизни.
- Дал ли я ему денег?
- Двести рублей на пару дней неделю назад.
- Чего еще новенького?
- Тебе только что пришёл коммент. В нём тебя называют Контрупером и угрожают расправой.
-Кто? -
Конь в пальто! НУО*, конечно!
- Нет-нет, кто такой этот Контрупер?
- Один чикагский еврей. Он очень богат и холост, потому что на лбу у него растёт кактус.
- Не заебал ли я тебя вопросами?
- В самой крайней степени. Почему бы тебе не поспать еще пару часов? Я пока разберусь с НУО и трусами.
Кроме того, задам корма попугаям, гусям и мардонотавру, накачу хереса и попробую экстрагировать рассол из квашеной капусты. Многие отдают предпочтение огуречному рассолу, но лишь потому, что его много. Между тем, лишь капустный рассол обладает по-настоящему целительными свойствами, понял ты, жалкий придурок?
Всё понял. Святые слова! Святые слова!

__________________
* НУО - Наш Учитель Ольшанский (примечание составителя)

Богоформа (2002-12-18 )

Music: Miles Davis - Tutu

Упоминание Богоформы (Urbis Dei) короля Теодориха, сделанное ранее в шутовском ключе, является следствием похмельного синдрома. Извините.
Ничего смешного в ней, конечно, не было. Она представляла из себя шар чуть меньше футбольного мяча, обтянутый чёрным пупырчатым материалом, как если бы небольшой арбуз засунули в кирзовое голенище. При нажатии на определенную точку сектор сферы - приблизительно с четвертушку - проворачивался и отъезжал внутрь, на манер забрала гагаринского шлема, открывая потаённое пространство. Что именно находилось там, внутри, мы не знаем, хотя некоторые авторы (Григорий Турский, например) сообщали, что это были знаки готского алфавита, горящие огнём во тьме. Но это вряд ли.
Как артефакт попал в руки Амала, доподлинно неизвестно. Известно, однако, что он довольно долго странствовал во владениях Аварского Каганата, в Паннонии. Учитывая это обстоятельство, а так же тот факт, что сам Теодорих исповедовал арианскую ересь, вряд ли можно сомневаться, что происхождение Urbis Dei уж никак не божественное.
В тот год, когда по всей Италии гуляла чума, а по рекам к морю плыло великое множество змей, и в том числе драконы необычайной красоты, Теодорих Амал заявился в Равенну один, одетый в рваную хламиду и крепко под градусом. Под мышкой у него покоилась Богоформа. Никем не остановленный, он проследовал прямо во дворец и предстал перед троном узурпатора Одоакра. Здесь он остановился, глупо хихикая, подбрасывая Богоформу в воздух и неловко ловя её. Одоакр, человек простодушный и неискушённый в этикете, в изумлении вскочил на ноги, и зря - Теодорих перестал жонглировать своим шаром, раскрыл его и сунул Одоакру под нос. Тот заглянул в глубину и завращался. Неодолимая сила закрутила его по часовой стрелке, из-под кованых калиг полетела мраморная крошка. Не прошло и нескольких секунд, как он исчез из виду, пробуровив, на манер огромного винта, пол, фундамент и песчаную подушку и погрузившись в подпочвенные слои.
Одновременно, в силу закона рычага, сидящего в противоположном конце зала низложенного Одоакром императора Ромула Августула закрутило против часовой стрелки и швырнуло через кровлю в небеса. Покуда могучий варвар Одоакр, сцепив зубы, двигался к центру земли и вперёд вдоль оси времени, изумлённый Ромул, тщедушный подросток с куриным лицом, уносился по идеальной баллистической дуге на юг и в прошлое в целом облаке черепичной крошки.
Хотя скорость Одоакра равнялась 56 м/с, в силу временного сдвига перемещение его описывается довольно сложной формулой, приводить которую здесь нет нужды, достаточно сказать, что в этот самый момент он как раз миновал границу ядра и теперь по праву может считаться самым богатым человеком на Земле, поскольку ядро состоит сплошь из платины.
Ромул же Августул, обрушившись на берег жёлтого и нехорошо пахнущего Тибра, распался на Ромула, авгуров, стулья, систолу, фистулу, гусей, авгит, авгитит, авгелит и множество других культурных ценностей. Вокруг уже собирались простодушные квириты. Так начался Рим.
Таким образом, мы ничего не знаем о Великой Этрурии, Вечной Вейянской Империи, зато много чего - об империи Римской. И это очень жаль, поскольку этруски произошли от древних русских, а римляне - от древних укров, чему есть убедительное доказательство в лице "Энеиды" Котляревского. А виной всему - Urbis Dei Теодориха Амала. И ничего смешного тут нет. Высшая справедливость, однако, состоит в том, что нынче Теодорих находится как раз в той точке пространства, куда не более чем через 562 года прибудет его друг Одоакр.

Солонгой (1 - приходит джаджират) (2002-12-21)

Music: The Doors - Break On Through (To The Other Side)

Деревянного Нестория аж перекосило, когда пришелец просунулся в юрту и тень его упала на алтарь. Маленькое тёмное лицо пошло трещинами под аккомпанемент тихих потрескиваний и скрипов, а из пор выступили капельки мирра. Анда замер, разглядывая отражение гостя в куске шёлка, которым он как раз собирался накрыть святого. Вот так-так! Джаджират, к тому же неправильный джаджират. Правильных темучиновы бродяги распластали по Хангаю - сколько? - двадцать лет назад. А этот - вот он. Может быть, Анде не оглядываться? Может быть, джаджират не станет бить его в спину?
- Повернись.
Анда разжал пальцы, ткань мягко сплыла на статуэтку, а сам он неловко бухнулся набок, на карачках отбежал в угол и уселся там, выставив перед собой широкий чёрный нож. Джаджират тяжело вздохнул.
- А ты думал, - сипло сказал Анда. - У нас только так.
- Осторожней, - предостерёг гость. - Порежешься. Нож и вправду ходил ходуном. А что поделаешь - не успел полечиться. Хорошо бы полечиться немного.
Дурной день, дурной месяц, дурной год Слегка Желтоватой Овцы.
- Уходи. У меня ничего нет, - сказал Анда.
Джаджират легонько пихнул носком сапога сумку толстенной кожи, лежащую у его ног.
- Я знаю, - сказал он. - Но я всё принёс.
Он стоял, согувшись, в проёме, свободно свесив руки вдоль тела. Ветер трепал лёгкую летнюю полость за его спиной, то забрасывая её на крышу, то накидывая ему на плечи, как плащ. Огонёк лампы мерцал тысячами фасеток на воронёной кольчуге, растекался жидким янтарём в полированных оплечьях и шлеме, закрывающем правую половину лица. Дурацкий шлем, однако.
- Жбан трещит, - посетовал Анда. - Ты уберёшься наконец отсюда? У меня куча дел.
- У тебя одно дело, - сказал джаджират. - Мой солонгой.
В следующее мгновение он оказался перед Андой, а нож Анды - у него под сапогом. Анда ответил на этот агрессивный выпад трескучей икотой.
- Пропойца! - завопил из-под покрывала Несторий. - Рвань безродная! Долбёжник! Этот парень заказал тебе пролазу, третьего дня заказал! Ты еще не забыл, что такое пролаза, а?! Помнишь?! Ха! Ха! Ха!
Пришелец между тем, не обращая никакого внимания на излияния святого, ухватил Анду за шиворот и быстро выволок под жёлтое небо справедливости, подцепив по дороге сумку. Там он аккуратно прислонил Анду к коновязи, присел перед ним на пятки и сказал:
- Солонгой лучше бегает по холоду. Делать и натаскивать его ты будешь три месяца. Я хочу, чтобы он был готов к первому снегу, поэтому приступай сегодня же, тайджи.
Говорил он невнятно, двигалась только половина лица, а вторая половина, вычеканенная на стали морда волка, неподвижно скалилась на Анду. Нет, на редкость дурацкий шлем. Жарко в нём, наверное.
- Солонгой? - слабо переспросил Анда. - Солонгой? Крыса тебя не устроит? Хариус? Ты куда собрался вообще? На Луну?
- Тарпаган, порождение чрёсел осла! - подал голос Несторий. - В Каракорум он собрался! В Каракорум! А ты - ишак, на котором он в него въедет!!
Анда выпучил глаза и прекратил икать. - Я хочу попасть в Каракорум, - сказал джаджират. - То есть это ты хочешь туда попасть. Ты поведешь пролазу сам. Слишком тонкая работа.
- С чего бы мне такого хотеть, пастух? - спросил Анда. - Никогда ничего такого не хотел. Всё, что мне надо - это есть и пить. В целом мне нравится здешняя жизнь, я не спешу оказаться в Раю с пятками за ушами.
- В Раю? В Раю?! - заорал склочный святой. - Ха! Да скорее Магмет попадёт в Рай, чем ты, растленное животное!!
- Ты этого захотел после того, как я пообещал тебе хорошую плату, - объяснил гость. - Хорошая плата за труды тебе тоже нравится, как я понял.
- Хорошую плату, да? - язвительно переспросил Анда. - А ты знаешь, сколько золота уходит на доброго солонгоя? Вот всё и уходит, а вообще-то мне оно не нужно, что я с ним тут делать буду, жевать?
- Золото здесь, - сказал джаджират и указал на свою сумку. - И белое, и красное, и хуннские стрелы, и горное стекло. Хватит на солонгоя и на охранение. Остальное можешь сжевать.
Он толкнул сумку к ногам Анды и она тяжело завалилась набок, выпустив на утоптанную глину тонкий язычок золотого песка.
- Я пообщал тебе Ясу. Настоящую чингизову Ясу. Первую и единственную Ясу, тайджи, а не то говно, которое у тебя валяется под станком.
- Оххх, - сказал Анда, ощутив, как голова его мгновенно наполнилась звонкой пустотой - а брюхо, напротив, свинцом. - Охохох.
- То-то, что ох, - опять встрял Несторий. - То-то! Вот пойдёт сейчас паренек куда недалече, и расскажет, где у тебя валяется это говно безбожное. Вот когда будет ох! А меня, наверное, сожгут с кизяком! Вот чего ты добился! Рай, ха!
- Ладно, - быстро сказал Анда, пытаясь заглушить голос ядовитого праведника. - Ладно. Смотри: под порогом у меня припрятан бурдюк орхи. Мы его освобождаем, и я начинаю тянуть твоего солонгоя. Один я его не выпью сразу, а если не выпью сразу, то начну лечиться и не остановлюсь. И не моя вина, если из-за этого ты останешься без пролазы, - пригрозил он. - Такова природа вещей.
- Я знаю, - мягко сказал джаджират. Он выпрямился, шагнул к порогу и нанес несколько быстрых щёгольских ударов мечом в войлок. Воздух наполнился жгучим сладким запахом, но и его тут же унёс ветер. - Работай, тайджи.

Солонгой (2 - у Бога нет матери) (2002-12-27)

Music: Peter Hammill - Nobody's Buisness

Несторий уже изготовился произнести аллегорическое Послание ко Гневливости, но пришлось его проглотить, потому что Анда не издал ни звука. Джаджират спокойно сел на коня, выехал со стоянки и затерялся меж сосен на склоне сопки, а Анда всё сидел у коновязи, легонько постукивая затылком по дереву и пытался переварить заполнивший утробу тяжкий металл.
Наконец, когда солнце перевалило зенит и покатилось вниз, а Несторий практически дожевал блистательную концовку, он с кряхтением встал, проковылял под навес, и со страшной скоростью уделался, опорожнив последний резервный бурдюк, припрятанный в холодной печи. Что ни делается, всё делается ко благу. Затем он кое-как добрался до юрты, распростёрся ниц перед алтарём, чтобы утром не совершать лишних телодвижений, а сразу приступить к молитве. И заснул.
Проснулся он до зари от бурчания Нестория и страшных разрушительных процессов, происходящих во всём теле. Добро - когда плоть взывает о распылении, самое время укрепить дух, и он, подтянув колени под грудь, стал молиться - бессловесно, но так истово, что в глазах лопались мелкие кровеносные сосуды. Часа через два Несторий нехотя благословил его, наказав повторить про себя: "У Бога нет матери!" триста пятьдесят шесть раз - за весь год - и велел выметаться. Анда вымелся, сжевал полосу вяленого мяса, щурясь на солнце и сжимая пищевод стальными тисками воли и разума, и выпил очень много воды.
...у Бога нет матери, у Бога нет матери, у Бога нет матери, у...
Джаджират понапихал в свою сумку всё вперемешку - из белого золотого песка торчали, как листья камыша, костяные и кремниевые наконечники стрел, а в глубине таились самородки золота красного, горное стекло, маленькие крицы. Анда вывалил всё это добро на расстеленную кожу и некоторое время тупо пялился на него. У Бога нет матери.
Покидал самородки в один горшок, железо в другой, на кремниевых наконечниках опять застрял - долго рассматривал их один за другим против солнца, восхищаясь испускающими внутренний свет ломкими янтарными гранями. Встряхнулся, покидал их в дробилку и перебросил ремень к ветряку. Дробилка захрустела, обращая красоту в полезное вещество.
Поискал глазами горячую дыру - уползла аж к ограде, давно не работал, раздолбай, и еще бы столько же не работал. Пришлось попотеть, понемногу скармливая ей горное стекло, у Бога нет матери, кстати. Покуда Анда бегал по двору, подманивая дыру к малой печи, то улещивая её ласковыми словами и горным стеклом, то пугая топаньем и пронизтельным свистом, дробилка покончила с наконечниками, ссыпала получившуюся цветочную пыльцу в горшок и сбросила ремень. Её мать! Поднял верхний жернов, кое-как обмёл рабочие поверхности, накидал стекла и костяных наконечников, сыпанул горчицы и горсть белого золота, вернул жернов на место и запустил дробилку молоть жорево для дыры. Метнулся к дыре, нацелившейся отползти, и обметал её шнурками из лисьей кожи. Упал грудью на рычаг и надвинул сверху малую печь.
У Бога нет матери.
Засыпал в ячейки формы белое золото, разровнял. Выковырнул из пазов печи птичий помёт, кусок войлока, черепок, маленькую сушёную рыбку. Проверил, как ходит крышка кормушки. Бывало и хуже. С пыхтением поднял форму и задвинул в пазы, морщась от визга песка по железу. Дробилка домолола остатки, посвистела немного на холостом ходу и скинула ремень. Анда подтащил горшок с жоревом поближе к печи, зачерпнул костяной лопаткой первую дозу, насыпал в кормушку и провернул её. Дыра отозвалась струйками сухого жара, ударившими из невидимых щелей между формой и печью, опалившими ему усы. Он выпрямился, отряхивая руки. Вот, время уподобиться сосуду вмещающему, как сказал бы старик Несторий. Анда задумчиво прошагал к большой печи и сунул руку в кормушку. У Бога нет матери!!! А и Бог с ним. В дробилке вскипела вода, надо сварить чай.
Золотые песчинки в формах тихо стонали, сливаясь. Кубик бараньего жира в кипящем чае поплыл, распуская по поверхности радужные линзочки. Руки едва-евда подрагивали, а глаза слегка тянуло к переносице. К вечеру пройдёт и это, обязательно пройдёт.
- Из чего она сделана, что дробит горное стекло? - спросил джаджират у него за спиной. - Из алмаза?
Анда плеснул себе на запястье чаем и с шипением повернулся. Джаджират внимательно рассматривал дробилку, наклонив голову, как умный пёс.
- Пффф! - презрительно сказал Анда. - Пастух! Это камень твёрже алмаза. Знаешь на севере место, где горючий камень вылезает на поверхность? Вот там когда-то упала железная звезда. Она так ударила по камню, что сплющила его. Получились вот такие блины, об них алмаз можно тереть как сыр. Ты чего припёрся, между прочим?
- Привёз тебе еды, - смиренно сказал джаджират. - Хотел посмотреть за работой умельца.
- Обойдешься, - сказал Анда. - Я же не подсматриваю за вами, когда вы носитесь туда-сюда по полю и рубите друг друга на куски. Можешь присмотреть за дырой - если она проголодается и начнёт ныть, позовёшь меня.
Он подошёл к малой печи, носком сапога провернул кормушку, насыпал жорева и опять провернул. Посмотрел на солнце. Что-то святой весь день молчит. Как бы его не разорвало.
- А я займусь маткой. Надо хорошенько отполировать её, если не хочешь, чтоб твой солонгой рехнулся на первой же заставе и сожрал сам себя. А заодно и нас с тобой.
- Тебя, тайджи, тебя. Я, пастух, постою в сторонке.

(2003-01-12 12:17)

Music: Pink Floyd - Echoes

Вот, к примеру, Закон о беглых Я не принят до сих пор, отчего возникают неприятные ситуации, из которых непонятно как выходить - сразу вылетаешь за пределы легитимного поля и падаешь в юриспруд, а там кто только не обитает, влача придонный ход.
Да, так вот - в три часа пополуночи пришли в камуфляжных ватниках, трениках с пузырями, шапочках-гондонах и гарних чоботах разноцветных, трезвонят в дверь, отпираю (не скрою, с матом и нецензурной бранью).
- Принимай груз, брателло!
А груз сидит на пожарной лестнице, голова повязана, на рукаве какое-то говно, впрочем, ватник камуфляжный.
- Не, - говорю, - не заказывал. - А хули он твой адрес назвал?
Пытаюсь грузу в лицо заглянуть, может, найти там чего, а груз голову долу клонит, рожи не разглядишь, не найти ничего.
- Без понятия. Уносите, - говорю. - Не моё.
И дверку притворил.
А за нею - шуршуршур - подхватили и дальше поволокли.
А теперь вот ломает. Может, зря, может, это я был? Может, полегчало мне уже, сижу я теперь с пробитой башкой, из которой выходит тьма низких истин и в которую вливается, по закону осмоса, мировая душа, пью какое-нибудь овощное вино за 24р60к, закусываю китикетом, где-нибудь в подсобке, тихо гундит Колян Расторгуев либо Шуфик отрыгивает, шумит вытяжка, Толик Хуснутдинов Федю Зиляева только что мудлом гороховым назвал и ушёл за дюралевой полусоткой, возле двери намело на разобранный коленвал снегу с песочком, тен колеблет воздух, сижу я, с пацанами базлаю и никак не могу - просто нету у меня такой возможности, и всё - прочесть ту хуйню, которую вот вы, к примеру, сейчас читаете. И это, видит Бог, не самая главная хуйня, прочтенная вами сегодня.

(2003-01-13)

Music: Steppenwolf - Mango Juice

А Носатому как-то приснился вот такой сон - вроде мы с ним, взрослые уже люди, чтоб не сказать - пожилые, дембеля и всё такое, отправились кататься на санках на большую гору в Ботсад. Ну, всё кругом сверкает и искриться, небеса синие, снега белые, сосны, все дела. Куча народу кругом катается, все веселяться и ликуют. Вейся, радость неба, одним словом. И в какой-то момент я улетаю с санок в сугроб, вскакиваю с веселом смехом, рожа вся снегом залеплена. А Носатый мне в ответ тоже ржёт, но как бы лицемерно, потому что видит то, что не видно мне - снег у меня на роже жёлтый.

(2003-01-15 20:19)

Music: А. Козлов - Второе дыхание

Неустанно занимаясь искусством начертания в течение многих лет, овладел мастерством школы травяного письма, мастерством школы грибов и минералов и мастерством школы хунь ю - последним наиболее глубоко.
С тех пор пишу и в стиле травяного письма, и в стиле грибов и минералов, но большей частью - хунь ю.
Нередко получается полная.

Про жеребца, стакан и бороду (contra клонирование) (2003-01-15)

Music: Облачный край - Конь троянский

Есть тут такое место - п-к Ложки, ударение на последний слог, значит - низменность, в противувес увалам. Там стояла госконюшня с госконями, нестроевыми, прямо скажем. Еще там жил кот Васька, тёзка коня Арктура, и кот этот нормально жрал серый новоукраинский хлеб, уроненный в мазут, но кот в данном случае ни при чём.
И вот привезли на эту госконюшню племенного жеребца для улучшения породы, эдакого аргамака ахалтекинских кровей, из ноздрей которого поминутно вылетали огневки и саламандры, а копыта высекали искру хоть из болотной кочки - кабы его кто на болото допустил, что немыслимо.
Если кто думает, что для улучшения породы племенных жеребцов пускают бегать по весенним лугам с кобылами, то ему надо поменьше кино смотреть, а побольше - в учебник коневода. Имел место процесс клонирования, то есть: жеребца вставляли в специальный станок с деревянным стаканом, он делал своё дело и уходил, а коневод, натянув резиновую перчатку и похабно усмехаясь, уже оплодотворял кобыл - чтоб не пропадал матерьял. Коням-то романтика ни к чему, в отличие от хомяков.
Станок тоже привезли свой. И к нему специального человека, силача и бородача. Силач затолкал в станок коня и полез его прилаживать к стакану, а народ, не дыша, стоял вокруг. Конь вдруг разволновался и заработал, а бородач что-то замешкался, утратил контроль, бороду его втянуло в стакан - и бац-бац- бац - стало колотить. Народ кинулся вызволять, да куда там - среди коней вообще мало таких, которые останавливаются посередине, чтобы подхватить штаны и сигануть в окно или залезть в шкаф - а борода у бородача была на диво, Лев Толстой обзавидовался бы. И поэтому, сколько народ не суетился, сколько не тянул, сколько не отвешивал жеребцу пинкарей, все попусту - надо полагать, борода в стакане добавляла коню ощущений, бородача мотало туда-сюда и с громким стуком прикладывало о различные деревянные детали.
Концовка, когда она наступила, являла собой яркую иллюстрацию человеческой чёрствости. Все присутствующие - и народ в различных положениях, и бородач, борода которого превратилась в мочальный жгут, а зубы разлетелись окрест, и который пребывал практически без сознания, и даже чёртов жеребец, которому, в принципе, положено быть triste - ржали, как кони.
Станок только не ржал. Ну, он деревянный.

Оленёнок хочет Ваты! (2003-01-20 )

Music: U2 - The Three Sunrises

Было вот какое дело - у Топинамбура, когда он первый раз жил в Москве, в сортире висел большой плакат. Висел он на двери, поэтому по большой нужде взывал ко вниманию - а женщины, понятно, вообще никуда от него деваться не могли. Был он сочно-зелёный, на нём были цветочки, птички, похожие на аппетитные колобки, грибочки-ягодки и некий загадочный оленёнок, трепетно стоящий на трёх точёных ножках, трогательно поджавший четвертую (левую переднюю) и задравший мордочку к небесам, что слепили глаз абсолютно нечеловеческой синевой. Подпись к плакату гласила: ВАТЫ.
Нормальное развитие событий: шумит вода, хлопает крышка унитаза, молния - бзззз, человек выходит и спрашивает
- Топинамбур, у тебя в сортире какой-то оленёнок ваты очень хочет. Топинамбур хватает со стола рейсфедер и размозжает засранцу башку.
Ненормальное развитие событий: дверь распахивается, выбегает человек без штанов, но в истерике. Он дико хохочет и пронзительно кричит: - Блять, это же Bambi, Bambi, Bambi!!!

БОНЗО (2003-01-20 )

Music: Led Zeppelin - We're Gonna Groove

За что мы так не любим Бонзо?
Во-первых, за звук: так звучат обувные коробки из гофрокартона, усиленные кевларовой простёжкой и обтянутые поверху великанским латексом.
Во-вторых опять за звук: у парня томы решительно ничем не отличаются от малого, а малый - от бара.
В-третьих, он акцентов не ставит - молотит себе и молотит на одном уровне, как заведённый.
В-четвертых - как молотит. Его же надобно раза в два прикрутить, а железо - раза в четыре. Не прикручивают почему-то, боятся.
В-пятых - внешний вид у него идиотский. Он там у них по идиотскости вида на втором месте после Питера Гранта.
Ну и в-шестых по мелочи.

Но Бонзе по барабану, любим мы его или так. Вот сейчас он даже и не перевернулся в своём гробу из дерева гофер. Так, поёрзал чуть-чуть, черепом повертел, разбудил главу семейства хомяков, которое проделало в гробу из дерева гофер дыру и впало в зимнюю спячку в районе левой ключицы. Глава семейства хомяков встал, раскрыл пасть, чтобы наорать, но посмотрел на покатый жёлтый лоб, на дурацкую пустоту в месте произрастания усов и носа, и глаз, и ушей, плюнул и сказал только:
- Вот ведь с тобой одиннадцать лет ничего интересного не происходит, мужик, валяешься тут, как пять велосипедов или скифская царевна, темно, хомяками воняет, так скажи мне ради бога - ну хрена ли ты лыбишься?!

(2003-01-21)

Music: Jethro Tull - Hunt By Numbers

Есть у меня сильнейшее подозрение, что весь я не умру. Сильнейшее. То в пояснице стрельнет гаубица, то в зубе завозится демон, то в носу засвербит, то в темени образуется дырка наружу, в космос. А то чего-то печень просит (так и тянет, и выносит) и тому подобное. Старенький я. Да... С виду, правда, орёл и молодец, но это кажимость лишь и иллюзия.
И вот, положим, стреляют в меня из реактивного пехотного огнемета РПО-А (Шмель). И, допустим, оказываюсь я не в эпицентре, а на периферии, поэтому есть у меня возможность подскочить, заорать благим матом, охватиться пламенем, совершая нелепые пируэты Tottentanz'a, заковылять куда-то, плюхнуться ощереной рожей в жухлую траву - а трава немедленно займётся маленькими огоньками с дымком, подобрать колени к груди, а потом уже шевелиться не по воле нервной системы, а только благодаря законам физики, которые вот то будут сжимать, вот это расширять и тем приводить в движение, а нервная система моя несчастная тем временем будет передавать всякие ненужные уже импульсы в потерянный центр, со скоростью десять тысяч километров в секунду гоня безадресную информацию по лопнувшим рефлекторным дугам, через синаптические щели, покуда последняя из них не схлопнется.
И в тот момент, когда любопытствующий стрелок подойдет поближе, чтобы посмотреть, не осталось ли от меня чего хорошего, но стараясь не наступать на жирную копоть, выброшенную за пределы выгоревшего круга, в самом центре меня раздастся громкий сухой Щёлк! или Чпок! или Тынц! и в воздух взовьётся, допустим, небольшого размера vertebra coccygeae в окружении чёрных перистых хлопьев, закувыркается воздухе и стукнется о камни метрах в пяти к западу, отскочит, да ещё отскочит, скатится в каменную щель и воткнётся, волей случая, в песок.
И там, запечённый до состояния вулканической пемзы, абсолютно несъедобный, безмысленный, он будет торчать до осени, а потом упадёт плашмя, потому что песок вокруг него подмоет.
К этому моменту он уже начнёт соображать, что к чему, и целеустремлённо двинется в раз и навсегда выбранном направлении, покрывая по два сантиметра в год.
Секите фишку.
Распишитесь вот тут и тут.

(2003-01-22 )

Music: Led Zeppelin - Carouselambra

А нукося, кто смерти боится?
Никто.

Все боятся умирания, которое относится именно что к жизни, как ни крути. При этом, думают все, должно быть больно, холодно, жарко, должно ходить под себя, биться в судорогах, заостряться чертами. Но ведь болит не то, что уходит туда, куда бы оно не уходило, а то, что останется тут, с живыми. А уж зная живых, можно быть уверенным, что ничто не пропадёт даром: это заберут себе, то раздадут, а вон то скормят разным маленьким существам. В самом крайнем случае развеют над Гималаями, глупость, конечно, но если вдуматься, то даже и забавная.
Но даже не в этом штука. Штука в том, что open connection/waiting for another party to respond/start trans-fer/transfer finished/close connection/goodbye. Ноликам и единичкам по барабану, что вентиль остановился и камешек скоро лопнет напополам - они уже в проводе.
Оргазм - Маленькая Смерть. Самоубийство - самоудовлетворение, у самоубийц портится зрение и растут волосы на ладонях. Но какова же Большая?

(2003-01-25)

Music: Ian Anderson - Trains

В Рио старик-отец жил сначала в отеле под название Ебони - сразу не разобрался, что это не потому у него такое название, что стены чёрные, а потому, что располагается он в самом блядском районе. Выяснилось это ближе к вечеру, когда улицы вокруг него заполнили батальоны разноцветных девушек в одних купальниках, благо температура ночью падала аж до +38.

Перейдя реку Парана, старик-отец угодил в другую страну, Парагвай. Там он купил дешёвых контрабандных сигарет и китайский рюкзак для ношения всяких полезных вещей, тоже преимущественно китайских. Не так далёко от этого исторического места располагаются водопады Игуасу, которые снабжают таинственной электрической энергией две трети Бразилии. Я не знаю в точности, китайцы их делали или кто.

В Аргентине старик-отец ловил броненосцев, армадилло, жутко вонючего зверя, и жил в пампе на ферме. Он рассказывал дочке ранчеро чуковское Тараканище по-русски, а она по-испански пугалась, но заставляла рассказывать снова и снова, потому что русская литература - без балды величайшая. С самим ранчеро они говорили о Стругацких братьях, которых ранчеро имел Полное Собрание на испанском.

Бутылка кашасы стоит там приблизительно доллар, как чекуль не очень скверной водки. Но она литровая. Литровая! Где справедливость?

Из Бразилии старик-отец вывез ругательство филья да пута, но большее неудобство доставляло ему слово-паразит пох, которое положено восклицать, испытав неприятное удивление. Что бразильцу удивительно, то русскому похуй, многие чрезмерно интеллигентные собеседники даже пугались.

Я почему вообще всё это записал? Ясен пень, из зависти! Думаю, однако, завидовать собственному отцу - не западло нисколько.

Надо будет еще фоток отжать, что ли.

Если угодно, человеконенавистническое (2003-01-25)

Music: The Doors - Who Scared You

Собственно, о том, почему я создавал Известный Печатный Орган*. Возможно, этот пост разъяснит так называемый "феномен Нашего Героя".

Чьи бы то ни было политические воззрения не играли в этом случае никакого значения - для меня, по крайней мере. Я с удовольствием читаю многие журналы, от которых у людей, называющих себя либералами, выпадает прямая кишка. Их журналы я тоже читаю спокойно.

Я никаким боком не отношусь к журналистскому тусняку. Конъюнктурные дела этого тусняка - для меня тёмный лес в полшестого утра с бодуна. Даже хуже - тёмный лес интересен как пространство, а это болото - нет, потому что оно - геометрическая точка.

Зато у меня здоровые звериные инстинкты и двое детей. Здесь изрядное количество людей, и многие из них говорят по-русски, которых я бы назвал условно-смягчённо Биологически Бессмысленными Существами (далее, понятно, ББС). Раскрывать образ ББС я тут не собираюсь, но он и так ясен. Подавляющее большинство ББС - несчастные люди, часто симпатичные, часто невезучие, часто ленивые. Их много, такова структура этого момента. Многие из них мои приятели и приятельницы.

Наш Герой - образец взбесившегося ББС. Для вида Homo Sapiens Sapiens такие, как он - что-то вроде спида. Разница только в том, что вич не думает и не планирует, и еще в том, что с ним я, персонально я, расправиться могу очень просто - мерами личной гигиены. Взбесившийся ББС разумный, с точки зрения вида, и, уже, моего племени - враг рода человеческого, одна из проекций дьявола на движущуюся плоскость.

Христианин его и не видит, может быть, поскольку вера защищает его зрение, а может быть, это не самое страшное зрелище для христианина, но мне, язычнику, невозможно его не заметить. Человек (условно-смягчённо говоря), готовый заради прелестей картинки с заносимыми снегом сидениями автомобиля, которая придумана не им (разумеется) и которая привлекает его чисто "эстетически" (эстетика эта донельзя пошла, но это неважно) сломать жизнь моих детей, детей вообще, независимо от того, в каком лагере сидят их родители - враг рода человеческого и враг моего племени в частности. Вполне вероятно, он расчитывает прокатиться на этих сиденьях, а не на чём-нибудь еще, но и это неважно. Важно то, что разговоров между мной и им быть никаких не может в принципе. Понятия этики и морали в сфере действия его - просто слова, напечатанные на дорогом принтере на бумажках, соответственно, и ко мне не имеют никакого отношения с того момента, как я пересек границу этой сферы.

А кроме того, сынок, говорит народная мудрость, бить вас надо, пока вы еще маленькие.

Но ничего противонравственного делать и не требуется. Некоторые интеллигенты употребляли тут слова "опустить", "зачморить" - дорогие мои, вы же не понимаете, что эти слова обозначают на самом деле. Вы ничего такого не видели. Вы кушали кофе.

Дьявол - обезьяна Господа, Его клоун. Всё, что надо с ним сделать, чтобы он перестал быть дьяволом - выдать ему Удостоверение Клоуна. Наш герой неявно обладал им с самого начала - теперь оно у него в кармане, в красивых разноцветных корках, с печатью и подписями. Дьявол пропадает, появляется Бенни Хилл. Так ему и надо, Бенни Хиллу.

Наш герой может отозваться на это радостным криком "ну, вот они и объявили меня дьяволом", но даже сам он при этом будет знать, что вот он и клоун.

Я вполне понимаю, насколько невыгодна моя позиция, особенно на фоне зрелищного кино, которое демонстрирует наш клоун, таская по кадрику из каждой дешёвой книжки, которую ему довелось прочесть. Он эстет, а я скотина. Я даже получаюсь больше фашист, чем он. Но мне на это насрать, честно говоря.

Извините.

Больше на эту тему ничего не будет. В том числе и в комментах.

----------------
* Видимо речь идет о http://community.livejournal.com/ru_sovest/profile (примечание составителя)

(2003-01-28)

Music: Stevie Ray Vaughan - Taxman

Позавчера мне позвонил Мурад, наш гитарист и человек кротости голубиной, от которого не то что фугаса или кинжала в печень, а даже бранного слова не допросишься, даром что он лезгин, огромен и ужасен. Даже вместо общеупотребимого "блядства" он применяет неизвестное науке слово "блинство", а когда приходит время пить портвейн, он под надуманными предлогами стремиться убежать - дескать, холодно или там поздно. А ничего не холодно, просто семьянин. И дети его очень любят, с первого взгляда. И вот этот человек сказал по телефону:
- Ты, эээ... чего делаешь? Я думал зайти. Эээ... Выпить спиртного! - на что и получил горячее выражение согласия, настороженного. Но не пришёл.
Но и звонил-то не он. А было так:
Мурад-штрих, заведённый в свое время Мурадом для плавного хозяйствования - мыть полы, посуду, ходить в магазин и даже лабать - воспользовался пустотой квартиры, вылез из шкафа, где он в сдутом состоянии коротал неурочные часы, надулся при помощи хитро запасённого воздуха и совершил указанный звонок мне. После чего нацепил идентичный мурадовскому пуховик, с резиновым скрипом протолкался в форточку, пумкнулся в кусты и стриганул на остановку.
Но не тут-то было! Мурад, аккурат это время возвращавшийся с работы, был буквально взбешен зрелищем: Мурад-штрих влезает в маршрутку. Не теряя ни секунды, он перебежал, размахивая пакетом, дорогу, вскочил в машину таксиста Безнеца Жыра и закричал:
- Правь за той маршруткой! Заплачу вдвое! - и они помчали, Безнец резкий мужик. Они летели как татарский ветер и приехали раньше.
Мурад-штрих, вылезши из маршрутки, не успел сделать двух шагов, как за спиной его кто-то зловеще протянул:
- Поняаатно... Мурад-штрих, даром что надувной, тут же кинулся бежать вдоль по демаковке, взволнованно крича:
- Отвяжись от меня! Сатрап! Тиран! Это бесчеловечно! - а Мурад устремился за ним с криком "Подожжи- подожжи-подожи! Жулик! Я тебя!!"
Они промчались по улице, вопя, размахивая руками и шлепая бахилами, а граждане шугались по сторонам из страха идентичности. И перед магазином, в круге бабок с картохой, морковкой и семечками, мёдом, свечками и прополисом, сигаретами и чесноком, хренодёром и хреном, судаками и лещами, капустой квашеной и солёными огурцами, Мурад настиг Мурада-штрих и они начали бороться. Сбежавшийся на крики народ не знал, что предпринять - поди пойми, кто кого обижает, если они оба один человек, да и разнимают ли в подобных случаях вообще? Таким образом Мурад, основательно извалявшись в снегу, одолел-таки Мурада-штрих, надувная мускулатура которого была всё-же легковата для борьбы, повалил его и выдернул из затылка затычку: пффффффффф!! Это бесчеловесссссссссссс...
Потом Мурад скатал его в трубочку - только башмаки снаружи болтались, сунул под мышку, отбоярился от вопросов публики "Зачем ты мужика спустил, мужик?! Зачем ты его сдул?!" ответом - де, это эээ... он меня, а не я эээ... его - и был таков, укатив на Безнеце всё том же Жире, который от потрясения не сумел вовремя удрать и даже забыл стребовать оплатить за проезд. Поделом жадине.

Сонтехника, сонэпиднадзор. (2003-01-28)

Music: Everlast - Deadly Assasssins

Было время, когда кошмары, если очень уж начинали грузить, травил я водкой Маккормик. Спрыснешь мозги Маккормиком - и неделю-две спишь с улыбкою на лице, летаешь себе во сне. Потом соседи слева или справа, в свою очередь, потравят - и они обратно к тебе сползаются. Пора, значит, опять за бутылку. Потом Маккормик исчез из продажи - в нём нашли цианиды, тяжелые металлы, сульфаты, пергидроль, гвозди из закромов родины и комья глины размером с голову ребёнка - а подходящей замены так и не появилось. Теперь только пришёптываньем и изгоняем, как будто в пятнадцатом веке живём, индид.

(2003-01-29)

Music: Rick Wakeman - Anne of Cleves

Треножник - самая устойчивая фигура, как говорят. А по-моему, бред. Самая устойчивая фигура перевёрнутая табуретка.

Комбайн отца Парезия. (2003-02-02)

Music: John Lee Hooker - Trouble Blues

Отец Парезий, открывая розничную торговлю модемами, разработал и претворил в жизнь нехитрую схему, которая принесла ему немедленный успех - продавая модем, он одновременно и безвозмездно сдавал доступ на огуреевский BBS. Огурей особенно прославился здоровым интересом к откровенным изображениям полового акта - без различения участников, но со вниманием к деталям - и накопил их несколько гигов, поэтому модем, будучи раз подключен, не требовал впоследствии никакого суппорта.
Как, впрочем, и его владелец. Человек расчетливый и серьезный, отец Парезий на первые же барыши ни с того ни с сего приобрёл матери Парезе кухонный комбайн, якобы с целью облегчить ей быт, а на самом деле - одурев от тяжести в карманах и слегка утратив ориентацию в пространстве. Мать Пареза одурела не меньше, поскольку прежде как-то не задумывалась, нужен ли ей комбайн, пускай всего лишь кухонный. Но раз уж попёрла такая масть, она не стала перечить, мудро рассудив, что отказ от первого блина данайцев может вычеркнуть из будущего если не данайцев вообще, то блины - запросто. Данайцы от века мстительны.
Таким образом, комбайн прибыл. Иванов-Вано и т.Кочетков, стеная, втащили его в кухню, грохнули на пол и сели передохнуть, а отец Парезий, водрузив на нос перемотанные изолентой очки, углубился в Инструкцию. Т.Кочетков полез искать плоскогубцы и шуруп, чтобы извлечь пробку из бутылки с грузинским компотом, Иванов-Вано печально расковыривал дырку в стене и поглядывал то на т.Кочеткова, то на сосредоточенного отца Парезия, то на коробку, изрисованную рюмками, зонтиками и нечестивыми надписями на польском. Коробка же просто стояла на полу, не подавая признаков жизни, но вдруг громко харкнула, сказала: - Ну чо, блять... - и снова затихла.
Отец Парезий прервал чтение и с укоризной посмотрел на т.Кочеткова. Т. Кочетков дёрнул задницей, как бы отмахнувшись - вся его верхняя часть рыскала где-то под раковиной - и раздражённым тоном велел "товарищу Вано обождать!", а Иванов-Вано просто вздрогнул и вперился в дырку на стене. Коробка искусно прикинулась коробкой. Продолжало как бы ничего не происходить, но лишь до поры. Прежде всего чуваки наотрез отказались споспешествовать в сборке комбайна, сославшись на дрожжание рук, недостаточные объемы компота, отсутствие сигарет и быстро исчезли, чем немало встревожили отца Парезия, который справедливо почитал их настоящими друзьями, почти никогда и никого не бросавшими в беде. Вооружившись мужеством, а также плоскогубцами, шурупом, отвёрткой и молотком, кстати разысканными т.Кочетковым, отец Парезий ближе к полуночи собрал-таки комбайн, несмотря даже на то, что в точности следовал Инструкции.
Комбайн был прекрасен: у него был Центральный Мотор, Приводы, Сменные Модули, Выносные Устройства, а также множество Входных и Выходных Отверстий. Судя по виду, по всем его великолепным никелированным штуковинам, пластиковым хреновинам, хромированным цепочкам, матовым ремешкам и прозрачным раструбам, комбайн мог всё в пределах всего алфавита. Он имел Интуитивный Интерфейс, правда, расчитанный явно не на женскую интуицию. Он был в высшей степени Логичен - хотя и на несколько инопланетный манер. С другой стороны, предназначение каждого устройства можно было выяснить экспериментальным путём при помощи такого универсального продукта, как картошка. Даже предназначение непонятной дверцы на боку Центрального Мотора - отец Парезий поковырял её отвёрткой и убедился, что снаружи её не откроешь - безусловно прояснится после опытов с картошкой. Картошка, однако, не понадобилась, потому что в этот момент било полночь.

Наутро т.Кочетков, у которого ночью родилось и окрепло подозрение, что плоскогубцы, найденные им под парезиевой раковиной - это на самом деле его, т.Кочеткова, плоскогубцы, заглянул к отцу Парезию с целью разоблачить.
Отца Парезия он застал на кухне. Отец Парезий имел крайне измождённый вид, сильный крен вправо и красные стеклянные глаза, как будто голову его наполнили борщом. Комбайн ревел, со страшной силой вращая всеми вращающимися деталями и выделяя из Выходных Отверстий разнообразную еду - в том числе, как ни странно, и борщ. Вокруг дьявольского агрегата суетился небольшой мужичонка явно механического происхождения - суставы его источали масло, он щёлкал, поскрипывал и дико вращал головой - но в ладной кепке, ватнике, коричневых брючках, заправленных в резиновые сапожки и с пушистым нейлоновым чубом. Мужичонка ловко прыгал туда-сюда, дёргал за все ручки по очереди, регулировал, подкручивал и беспрерывно изрыгал непонятные речи, в которых явственно выделялись хорошо знакомые выражения, уместно подчёркиваемые стальным блеском зубов. - Что он говорит?! - почему-то закричал т. Кочетков.
Отец Парезий только указал синей рукой на коробку с польскими надписями. Т. Кочетков между тем разглядел на кухонном столе два кошачьих хвоста, рукава толстенной кожаной куртки отца Парезия, початый пакетик нейлоновых струн, луковицы тюльпанов и красную туфлю матери Парезы - и это не считая всяких круп, специй и макаронных изделий. Не чуя под собой тверди, т.Кочетков раскрутил на ремне сумку с осциллографом, тестером, паялом и килограммом олова и со всей дури врезал мужичонке промеж глаз, причинив ему какие-то внутренние повреждения и уложив спать под стол. Что-то подсказало ему, что отца Парезия можно не бить, потому что он, в сущности, ни в чём не виноват - да вот он и сам закатил глаза и кулем ухнул со стула. Т. Кочетков переступил через два распростёртых тела и аккуратно выдернул шнур из розетки. На стол он старался не глядеть. Что и говорить, запасы отца Парезия никогда не отличались изобилием. Стало тихо. Тишину нарушали только скрипы, доносившиеся из головы мужичонки, в которой происходили невидимые ремонтные работы. Т.Кочетков пододвинул к нему табуретку, взял молоток и сел дожидаться пробуждения отца Парезия, периодически ударяя гомункула по лбу - легонько, поскольку тот всё-таки являлся чужим имуществом, пусть и не совсем праведно нажитым. Т.Кочетков всегда был слегка резонёром. Отец Парезий, противу ожидания, очнулся довольно быстро. Не смея открыть глаз, он прямо с пола поведал, как развивались события. Ровно в полночь дверца открылась и оттуда выбрался комбайнёр, совершенно голый, если можно так выразиться, потому что он механический, каких-либо половых признаков лишён, если не считать некоторых особенностей в построении высказывания, изобличающих в нём активную сторону. Какое-то время он приводил себя в порядок - смазывал, подкручивал, подтягивал, затем вытащил на свет божий вещмешок и быстро оделся. Отец Парезий же не мог даже встать с табуретки, впав в окостенелое состояние. Лишь когда комбайнёр завёл свой агрегат, повытаскивал изо всех заначек продукты и принялся гоняться за кошками, он попытался вступить в борьбу, но проклятый андроид оказался проворнее - кошки полетели в соответствующие Входные отверстия, за ними последовали цыплята, приобретённые по случаю матерью Парезой у пройдохи-алкаша и изрядно отравлявшие жизнь отца Парезия вонью и воплями в течение всей прошедшей недели. Теперь им пришёл конец, но комбайнёр не успокоился - распихав, куда нужно, крупы, макароны и прочие субстраты, он пустил в дело цветочную рассаду и взялся за куртку. Тут на шум подоспела мать Пареза. Комбайнёр осклабился, подскочил к ней юрким чортом и сначала ущипнул за задницу, а потом вдруг попытался затолкать в агрегат. Мать Пареза с визгом удрала, заперлась в комнате и попыталась вызвать милицию, но там на все жалобы лишь хмуро отвечали "Ну". Тогда она спустилась с балкона по витой паре и была такова - убежала, наверное, к маме. После этого отец Парезий вовсе перестал трепыхаться, поскольку кроме него самого готовить стало не из чего. Потянулся процесс готовки, в продолжение которого комбайнёр ни на секунду не закрывал рта и периодически заставляя пробовать то одно, то другое, то третье, то компот.
- А потом наступило утро, - сказал отец Парезий т.Кочеткову. - Это какой-то пиздец, но я знаю, что делать.
Т.Кочетков недоверчиво кивнул и еще разок приложил комбайнёра молотком в лоб.

Отец Парезий и мать Пареза давно в стане весьма вероятного противника - он куёт его мощь, а она крепит его моральный облик безупречным исполнением роли домохозяйки, в которую естественным образом входят и обязанности кухонного комбайна. Но в старой квартире отца Парезия, в заколоченном закутке, непрерывно свиристит модем и горит старый монитор Arche, демонстрируя одну за другой сцены механического совокупления - двигатели внутреннего сгорания, дизели, торпедные аппараты, паровозы, насосы, стыковку Союза с Аполлоном - поп stop. Но их, кажется, никто уже не видит.