Эпизод начался в разгар перестройки, в НИИ, где я начинал свою трудовую деятельность.

Мы с наставником спустились в буфет, поглощенные какой-то производственной проблемой и встали в очередь, не прерывая оживленной (но без гвалта и рукомашества) беседы не то об оверлеях, не то о градиентах.
Перед нами стоял Б., отставной чекист на номинальной должности, фигура довольно типичная для советских контор. Считалось, что худшие из нас бегают к нему стучать, а он: Впрочем, в то взвихренное время к Б. уже никто не относился всерьез. Был он похож воскресшего, лет десять сбросившего и начисто облысевшего К.У.Черненко. Обыкновенно бродил Б. по коридорам и кулуарам, испытуя действительность стеклянным, но пристальным взглядом.

А тут, в очереди, обернулся к нам и с нехорошей отеческой улыбкой сказал:

- Ну что же это вы всё о работе да о работе:

На что наставник чуть поморщился и сухо ответил:

- Мы ведь на работе находимся. Вот и говорим о работе.

В пустяковой реплике Б. был какой-то будоражащий нажим. Иначе - с чего бы мне врезалась в память эта сценка?

Тогда, по молодости, я так рассудил: Б. проявил естественное для служивого человека желание, чтобы в одном, так сказать, с ним строю стояли простые нормальные ребята, а не заумные зануды. Тем более, что с подобным дискурсом я уже сталкивался в ВУЗе, причем не только на военной кафедре.

Потребовалось десять лет, чтобы мне открылся истинный дискурс.

Мы для него предсталяли живую картину "Находка для шпиона"! Никакого значения не имело, что наш НИИ никогда не был секретным, не говоря о уж о содержании оверлейно-градиентной дискуссии: Для чекиста, о котором рассказывали, будто он в юности лично расстреливал Блюхера, мы представляли именно вышеупомянутую живую звуковую картину!

Эта догадка осенила меня, когда я перечитывал книгу Виктора Суворова "Аквариум". Там у них в школе ГРУ была курсовая работа: завербовать сотрудника номерного завода.

Интересно, что мое первое знакомство с книгой "Аквариум" состоялось вскоре после сценки в буфете. И я читал про курсовую работу и ничто во мне не шелохнулось.

Выходит - до любого, самого незначительного вывода нужно дозреть.

Последняя фраза, кстати, тоже содержит такой вывод: