encolpius Live
Journal
2002

ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ

Голос крови

Назойливая у меня слабость - обязательно надо что-нибудь процитировать. Устно, письменно, мысленно. Цитаты прямые, косвенные, скрытые. Бороться бесполезно: тут генетические дела.
Я это понял когда моя дочь, едва научившаяся говорить, переживала припадок вечернего буйства. Она схватила тугую, пузатенькую упаковку памперсов и зафинделила ее в дальний угол комнаты с воплем: "А ЧЕМОДАНЧИК-ТО МОЙ НЕПЛОХ!"
Разумеется, это была цитата.
Из Андерсена.

Внеклассное чтение

Середина 70-х. Пресное советское детство. Свежеизданная книга "Грузинские сказки" тбилисского издательства.
":ЗАРЕГОТАЛ ДАТО И МАЗНУЛ ЧОРТА ПО ХАРЕ:"
Для младшего школьного возраста.
А прикипело - на всю жизнь.

все готово чтобы рвать ткань рвать ткань

1

вот снятся людям сны затейливые ( 1, 2, 3 ), а мне - сплошной натурализм.

но по временам мои сны обретают неприятное свойство передразнивать будущее. от подробностей уклонюсь (наиболее вопиющий случай описан здесь). замечу лишь, что однажды я выдал такую производственную серию: как-то утром рассказал сослуживцам свое сновидение, а ближе к вечеру случилось нечто, и все сказали: "да..."; и на второе утро я рассказал а ближе к вечеру все сказали "не может быть!"; и было третье утро и ближе к вечеру сказали "ни хуя себе!"; а на четвертое утро, когда я пришел и честно сказал, что видел будто повышение зарплаты отменяется, в меня полетели дыроколы и пеналы, а самый гуманный сотрудник сказал чужим голосом , что надо бы мне успокоительные таблетки пить чтоб спал беспамятно и зыбкие основы миропорядка почем зря не раскачивал.
это была присказка и она как водится затянулась.
короче, в пятницу мне снилось, будто сижу я дома в кресле и читаю книгу. мимо проходит дочь, я протягиваю к ней руку а она отскакивает от меня недовольная:
- ты меня ногтем оцарапал!
и вот уже не сижу я в кресле, а перехожу улицу. и все до тошноты правдоподобно - и улица рядом с домом, и светофор и пешеходный переход. дошел я, значит, до середины, свет переключился и застрял я на середине. вдруг откуда ни возьмись - красный фольксваген. он выскочил на встречную полосу и несется на меня по разделительной линии. неуютно мне стало, и я рванулся вперед. фольксваген просвистел за спиной, обдав мой тыл нездешним холодом. тут я проснулся и поспешил прочь от беспокойного ложа.
в коридоре встречаю дочь и протягиваю к ней приветственно руки, а она отскакивает недовольная.
- ты меня ногтем оцарапал!
надо ли говорить, что после этого всю пятницу да и субботу ходил я как по минному полю, все ждал красного фольксвагена.
однако, прошли урочные часы, и цигель бьет как это у нас называют. мне придется прервать мой рассказ до завтра.

2

а в воскресенье, когда подзабылся мой сон,
когда сидели мы с приятелем во дворе, разомлев на солнышке (это было не последнее воскресенье, а другое, прежнее)
а дети наши резвились на детском же комплексе
то появляясь то исчезая в его цветных извивах и раструбах, мимо нас неспешно проехал
красный фольксваген - тот самый, не перепутаешь.
и тогда я рассмеялся и рассказал обо всем приятелю,
завершив свою речь словами
"я не отношусь к этому серьезно, но не могу этого игнорировать"
и как-то приободрившись начал сзывать детей и всячески закруглять пребывание.
а уже поднявшись с нагретой лавочки ощутил странный
холодок на тыльной стороне пониже спины
но лишь через несколько шагов понял причину тому
оказалось что любимые мои штаны итальянские
не год и не два мне прослужившие
лопнули немыслимым, чудовищным образом
и я шел враскоряку, полуприкрываясь полиэтиленовым пакетом
а ласковый ветер трепал его во все стороны.
да,
я не отношусь к этому серьезно, но не могу игнорировать
сколько раз пялясь в казенный дисплей,
долбя по служебным буквам,
полуразгоняя административную энтропию
полуприкрывая собственные просчеты
я думал о том сколько
можно еще протирать хорошие штаны об офисное кресло,
можно еще раскачивать зыбкие основы
можно еще уворачиваться от указующих фантомов
подставляя зад нездешнему и ласковому ветерку.

О тайнах русской души и московской топографии

1
Я работаю в центре Москвы возле Третьяковки. Часто останавливают - спрашивают как пройти в галерею. Что нормально: указатели висят не то чтобы на виду.
Но оформилась странная порода мужиков; они сперва стоят в растерянности - голова кругом от замоскворецких перекресточков - а потом срашивают что-то типа: "Вы не знаете где здесь ГАИ?" или "Где тут Спецмонтажстрой". Я пожимаю плечами и спрашиваю: "А адрес у вас есть?"
В ответ такой мужик непременно машет рукой и - с каким-то облегчением, срываясь на крик:
- Нет! Адреса - нет! Сказали - где-то здесь!

Ну и удачи тебе.

2
Вообще, Москва - город довольно подлый.

Утром иду на службу и вижу: на углу Большого и Малого Толмачевского переулков парень преградил дорогу девушке, расспрашивает ее о чем-то. Девушка указывает рукой туда, рукой сюда, будто оправдывается. Парня это, как видно, не уcтраивает. До меня доносятся слова:
- А старый, старый-то где?

Ха-ха-ха. Я-то знаю, о чем речь, но что ж мне теперь кидаться на пять метров вбок и голосить?
Я ж москвич, а не где-нибудь.
Может он на девушку запал, может ему просто повод нужен и он не хуже моего знает, что Старый вовсе не там, где Малый, а надо вернуться к метро Третьяковская - ближе по Ордынскому тупику, который на самом деле не тупик, перейти Большую Ордынку и по Климентовскому выйти к Пятницкой и перейти ее тоже, выйти на Новокузнецкую улицу и где-то там будет Старый Толмачевский, а где точно - я не помню. Вот так!

* * *
доктора болеют, повара едят,
бАрмены киряют а менты сидят.

чиркают полозья бубенцы гремят
шоферов развозят в стельку и в умат.

трудно мне, мальчишке, дали б пулемет -
книга меня пишет, дождь меня идет.

обскура
1
В метро вхожу в в вагон и, как всегда встаю спиной к противоположным дверям. Пассажиры напротив меня сидят как аршин проглотили. Надутые, напряженные, зыркают в мою сторону. Но не на мне фокусируются их взоры, а на парочке, что сидит сбоку от меня - и стало быть, спиной ко мне. Я как бы нависаю над их затылками.
Парень и девка. Пьяные, но не в дупель. Веселые, но не орут. Обнимаются, передают друг другу бутыль со слабоалкогольным пойлом. Короче, ничего особенного. Но противосидящие пассажиры смотрят на них с жутко придавленной ненавистью. Такой я еще не видел в глазах моего народа. Любопытствуя, подаюсь вперед. Разгадка проста. В руках у девки пляшет включенная видеокамера.
Люмьеры, бля.

2
На окраине деревни Желябино у моего дедушки был хлипкий дачный домик и крошечный садовый участок. Там хорошо росла клубника.
Душной летней ночью дедушка услышал за окном голоса. Пьяные и недетские. Местные парни грабили его сад. Дедушка в растерянности к метнулся окну. Включил настольную лампу и тут же выключил, осознав бессмысленность этого действия.
Но в темноте, однако же, раздался отчаянный крик:
- Атас! Он нас снимает!

И вся клубника досталась нам с сестрой.

Коаны от Иванова
1
Иванов вышел из дома, преисполненный утреннего скепсиса.
Грациозный породистый дог пасся перед подъездом. Взгляд Иванова упал собаке под хвост, отсутствующий хвост. "Что за мерзкие бордовые, лиловые яйца" - подумалось Иванову.
Взмыв вверх, разворачиваясь в воздухе пес ринулся на Иванова с утробным хрипом и лишь повисший на поводке хозяин спас бедняка от клыков чудища.
Так Иванов уверовал в животный магнетизм.

2
Давным-давно, когда Иванов был молодым специалистом, его вооружили красной повязкой и отправили дружинником на школьную дискотеку. И был у Иванова напарник, такой же как и он вчерашний студент. Скромно простаивали они в углу у входа, украдкой посматривали на симпатичных школьниц. Но вдруг случилось хулиганство. Повисла тишина, зазвенел крик "Милиция!" и взоры всех собравшихся обратились к дружинникам. Толпа расступилась. В конце людского коридора стояли двое парней вида дерзкого и решительного.
Иванов с напарником двинулись к парням - на ватных ногах, как в дурном сне, как в рассказе ХЛ Борхеса "Юг".
- А что, - недобро сказали парни, - в милицию - значит в милицию.
И предались в руки дружнинников. Иванов с напарником ждали подвоха, но не дождались. На улице хулиганы заботливо, чтоб не сказать - услужливо, указали кратчайший путь к автобусной остановке, в автобусе зачем-то вызвались сходить за билетами, а уже в отделении, на пороге обезьянника сердечно распрощались с дружинниками за руку.
И тут Иванов протянул руку мне. Мы жили подошли к развилке: ему прямо, мне направо. Мы жили в разных подъездах одного дома. Подводя черту, Иванов сказал:
- Люди неиспорченные отменно благосклонны к тем, кто споспешествует их возвышению в глазах окружающих.
Почтительно выслушав, я добавил:
- Я знаю, почему они вызвались сходить за билетами. - ? - Они не хотели даже намека на отклонение от выбранной цели. Если бы им вдруг стали шить безбилетный проезд, это перечеркнуло бы их школьные подвиги. Какой же ты законник, если сел за попрошайничество!

3
Возьмем глобус, извлечем картонную сферу, разрежем ее по экватору и поставим южное полушарие полюсом на плоскую поверхность, окрашенную черной, к примеру, краской. Зададимся целью: не снимая ладоней с экватора как можно быстрее закрасить как можно большую поверхность полушария. Название затеи пусть будет Озоновая Дыра.

Иванов поцапался с женой и ушел хлопнув дверью. Искать утешения поехал на рынок "Горбушка". Иванов решил, что в сложившейся ситуации он более чем вправе приобрести предмет своего давнего вожделения - китайскую сферическую сквородку за 80 что ли баксов (Иванов - страстный кулинар).

- И вот, - благостно заключает Иванов - как вернулся - сразу с женой помирился. Сковородка - просто супер. Вовсю готовлю китайскую еду.

Что-то не стыкуется в его рассказе. Морщусь, жмурюсь, не пойму никак. На краю сознания мелькает полуметровый столб пламени. Я его видел в китайском ресторане через неплотно прикрытую дверь на кухню. Сферическую сковородку вносят в пламя. Пара резких движений - и еда готова. Для этого применяют специальные газовые горелки:

- Слушай, - перебиваю я Иванова, - мы ведь в одном доме живем, у тебя ж плита электрическая!

- А что, - отвечает он, - я конфорку-то сперва раскалю, а потом - вот так, вот так, вот так:

И руками изображает Озоновую Дыру.

Не отпускает меня эта история, эта картина. Поистине "она страшна как вся моя жизнь". Так говорила одна случайная знакомая по совершенно другому поводу.

Если быть честным до конца - по поводу любой особи женского пола на которую падал мой в взгляд в присутствии этой самой знакомой.

Лица ее не помню совсем.

4
Всякий, кто учил ребенка грамоте, знает, что буквы выучиваются на раз, а вот понимание того, как буквы, соединяясь, образуют слова приходит ой как не сразу.
Помню, замучал я свою малолетнюю дочь соединением букв и сам замучался. Бестолковый ребенок взял тайм-аут, удалился в свою комнату а потом вернулся с листком на котором было изображено колючее создание. И подпись: "ЙОЖ".
Я едва не прослезился. На следующий день поведав об этой маленькой отцовской радости Иванову, я патетически воскликнул:
- Не так ли художник в высшем порыве вдохновения силится уподобиться - и почти уподобляется - Создателю, и Создатель с ласковой улыбкой смотрит на него!
- А у меня теща, - ответил Иванов, - на дачу готовилась, причиндалы всякие собирала. И всё-то в бумажку завернула и всё-то надписала. И вот беру один сверточек, а на нем написано: "ЁТ". Угадай, что это.
После секундной заминки я угадал.
А вы?

credo
1
Институтская поликлиника, длинная очередь студентов-доноров. Из кабинета выводят одного и плюхают в кресло. Он белый, он зеленый, вокруг хлопочет нянечка с нашатырем.
- Эх, ты. Первый раз, наверно, кровь сдавал?
Губы едва разжимаются в ответ.
- Нет. Четвертый.
Нянечка удивлена.
- Тогда что ж ты так?
Голубые стены, душный коридор. Нечленораздельные, но гордые слова.
- Я. Всегда. Так.

2
Дочери было 4 года.
Cидел с ней, ожидая когда она заснет и никак не мог дождаться.
- Что ты всё не спишь, поздно уже, - проворчал я
- Я никогда не сплю, - вяло объяснила дочь.
И после краткой паузы с неожиданной экспрессией отчеканила:
- Я никогда не хочу есть, никогда не сплю, ничему не удивляюсь и всего боюсь!

Ode to Nature

1
Вспоминаю долгий дорожный разговор с сослуживцем Валерой.

Говорил всё больше он, а я поддакивал. Валера в молодости был профессиональным спортсменом, играл в волейбол. Но из его рассказов о волейболе в памяти ничего не осталось. Зато - неизгладимое - про боксеров:

- У них проблема - нос. Раз сломают, два сломают. Сколько можно: И тогда им делают операцию специальную. Перегородку вынимают и там один хрящ остается. Боксера по носу бьют, а ему хоть бы что, только нос: чвик-чвик-чвик.

Поведение носа под ударами Валера иллюстрировал движением, которое у медсестер на заборе крови называется "кулачком поработали". Чвик-чвик-чвик.

* * *

Как-то мы с сослуживцами арендовали спортзал чтобы играть в футбол. В первой же игре, еще не коснувшись мяча я неловко ткнулся щечкой в деревянный пол и упал с жутким криком боли: голеностоп. Посидел минут 15 на скамейке. Обидно стало. Кое-как разбЕгался, хромая и ковыляя. Потом с трудом доплелся до дома. Нога распухла и разболелась. Поднялась температура - 38 точно было, а в области травмы думаю все 80. Как известно, кровь поднимаясь к подмышкам отдает значительную долю энергии в окружающую среду.

Утром не было никакой возможности наступать на больную ногу равно как и брать больничный. Ввиду обстоятельств за мной прислали служебную машину и я прыгал по офису на одной ножке, смеша и пугая сотрудников. Выздоровление шло быстро и уже через неделю я снова очутился в спортзале. В первом же игровом эпизоде жестоковыйный соперник врезался своею стопою в мою, разворачивая многострадальный голеностоп всё в том же направлении. Когда я падал с жутким криком боли, поймал себя на том, что кричу не вполне искренно. Дальше всё шло по сценарию недельной давности, но в некоей light-версии. Не было ни температуры ни служебной машины.

С тех пор дважды в неделю мой голеностоп проверяли на прочность. И я отсиживался, и я разбегАлся, а после, косолапя, шел домой, приобретая по пути боржом и круассаны. Так продолжалось покуда наша контора не переехала в центр Москвы, оборвав связь с периферийным спортзалом. И если б не этот во всех смыслах неоднозначный переезд, я бы и поныне падал и поднимался, хромал и ускорялся, забивал бы излюбленными дальними ударами и преграждал дорогу жестоковыйным соперникам.

О Великая Единосущная Мать-Природа! Чвик-Чвик-Чвик!

2

Покойница бабка - старая коммунистка, ярая атеистка, обожала передачу "В мире животных". Всегда восхищалась: "Ах природа, природа!.. Ведь это ж надо:" Ее послушать - так природа была всемогущей, всеведущей и всеблагой. Природа определенно заменяла ей попранного в юности бога.

Что-то такое бабка заронила и в меня. Уверен, не без ее незримого участия в моем ЖЖ-шном списке интересов однажды обозначилась "природа". Не травник, не словник, не бремовский реестр и даже не та - равнодушная, коей надлежит у гробового свода красою вечною сиять. Скорее, меня интересовала суть вещей. Тайна внутривидовых трансформаций. Непреложность компенсаторных законов. Та самая природа, о которой мой сослуживец Вова (попытавшийся путем понижения пропускной способности канала повысить качество связи) говорит, что ее не обманешь.
Прошло время, акценты сместились. Иван Затевахин утомил меня. В один прекрасный день - собственно, это было вчера - я вошел в список интересов и слово "природа" заменил на слово "resurrection" ("воскресение" по-английски ).
А что? Имею право.
В тот же вечер моя квартира подверглась - и это на фоне подступающей осенней стужи etc - нашествию комаров. Воскресли и расселись на потолке. Вооружась пылесосом, я их всех истребил. Думал, что истребил. Потому что ночью они - должно быть, воскресшие вторично - ели меня нещадно и вообще не давали покоя.
Что интересно - это не были обычные среднерусские комары. Эти новоявленные - чуть меньше размером, чуть бледнее окрасом. Летают глуше, садятся легче, жалят быстрее и глубже, с места укуса срываются резче.
С нашими-то комарами у меня разговор короткий: шлеп-шлеп и готово. Нашего комара за версту слышно, и точку, куда он садится можно определить не просыпаясь. Бывало, подымаешься утром свежий как огурчик, весь в комариных профилях. А фумигатор я не применяю принципиально, у меня от него голова болит.
Но сегодняшняя ночь заставила задуматься о многом. Надо бы пересмотреть интересы. Вернуться назад к природе. А уж слово "воскресение", написанное по-импортному и вовсе выглядит неоправданной бравадой.

А ведь было же сказано: Природу не обманешь.
И еще было сказано: если в одном месте убудет, то в другом прибудет, да так что мало не покажется.

И все-таки, о Великая Единосущная Мать-Природа... это... Ужо Тебе!

Музыка навеяла

Сообщение russkого всколыхнуло сразу два воспоминания.

1
Лет 7 назад одна секретарша стала уделять мне повышенное внимание : "Ах, до чего с тобой интересно, а какие книги ты читаешь, какую музыку ты слушаешь?.."
Ну мне типа лестно, я ведь еще молод: "Ну, я вот читаю Фаулза, я вот слушаю Уэйтса: "
- "Ах дай мне почитать, дай мне послушать" - "Да легко:"
То был розовый, романтический период нашей конторы. И эта секретарша сидела в одном кабинете со своим начальником, более того - у них был общий музцентр класса "батон" и договоренность, что они слушают его по очереди.
Тем не менее начальник секретаршу всячески гнобил и давал ей нереальные задания. Она как могла огрызалась из своего окопа, но силы были неравны.
А надо сказать музыку этот начальник любил щадящую, ласкающую, сладкозвучную. Мне даже как-то удалось ему продать диск Маркуса Миллера "The Sun Doesn't Lie" по цене почти что номинала. Но не суть.
Не помню, что там получилось у секретарши с "Волхвом" - скорее всего, он ей понравился как и всем женщинам того времени, а с Уэйтсом вышло вот что.
В один прекрасный день, я обнаружил, что передал ей не просто аудионоситель, но эффективное оружие и она, так сказать, вышла из окопа и начала сокрушительное наступление. То есть, когда приходила ее очередь управлять батоном, она ставила как раз того самого Блэк Райдера. Начальник мучался, просил по-хорошему: Все завершилось капитуляцией и мирным разводом. Секретарша перешла на равнозначную, но более спокойную должность, а начальник нашел новую помощницу и вскоре въехал в отдельный кабинет.
Романтический период подходил к концу.

2
Примерно в то же время я часто засиживался на работе допоздна.
Стучал по клаве в блаженном одиночестве. Часто забредал на огонек дежурный шофер - двухметровый амбал по кличке Дима Маленький. Его в нашей компьютерной комнате привлекала возможность поиграть в Doom.. . нет, Doom'а еще не было, это был Wolf?.. В общем, сидим вместе, стучим каждый свое. А у меня на - опять-таки - "батоне" играет кримзоновский Lizard. На мой вкус - один из легчайших дисков группы. Но Дима Маленький сразу насторожился и констатировал:
- Интересную музыку ты слушаешь.
Минут через 10 интонация стала напряженной и вопросительной.
- И как ты эту музыку слушаешь?:
- Мне нравится, - правдиво ответствовал я - хочешь, потише сделаю.
- Да нет, зачем, - с натужной скромностью отказался Дима.
А еще минут через 5 наступил апофеоз.
На Lizard есть композиция Happy Family. На этом легчайшем диске она - нежнейшая. И есть там фенька: два инструмента выводят разные партии, типа меллотрон играет одно, а саксофон другое, надо полагать - олицетворяя единение разноликих душ в счастливом семействе:
Под это дело Дима Маленький вскочил с места и с визгливым криком
- Это же ебануться можно такую музыку слышать, - гулко топоча выбежал вон из комнаты.
Вскоре он уволился.
Надеюсь, что не из-за King Crimson.

Эдам и Суфра

Маленькие дети - страшные консерваторы. Я мог бы предложить кой-какие объяснения, да только речь о другом. В возрасте трех лет моя дочь признавала исключительно "Эдамский" сыр и более никакой.
Однажды в воскресенье, поздно проснувшись, я приплелся на кухню. Там голодная дочь злым голосом попросила сделать ей бутерброд с сыром.
Кстати, маленькие дети - завидные языкотворцы и где-то за полгода до описываемых событий моя дочь называла бутерброд не иначе как "путпудбудкой", а сыр - "сы'янкой", но разговор о не о том.
Я полез в холодильник, вытащил, развернул...
- Вот, - говорю, - "Эдамер", всё правильно?
У нее аж руки затряслись.
- Какой еще эдамер!? Мне нужен ЕДАМСКИЙ!!!
От слова "еда", надо полагать...

Я про эту сценку и думать забыл. Но недавно в рабочий полдень мы отправились в азербайджанскую закусочную "Шеш-беш". Салат-бар там называется суфра. Я его никогда не беру. Не люблю, когда все в тарелке все перемешано. Но это самостоятельная тема.

Со мной были два товарища. Первый заказал салат-бар. А второй был во-первых голоден, а во-вторых увлечен производственным разговором. Он поспешно сказал официанту:
- Мне то же самое.

Вообще там обслуживают быстро. Но в этот раз какая-то вышла заминка. Уже и производственный разговор иссяк и пауза томительная повисла.

Но вот - свершилось - спешит лучезарный халдей с просторными глиняными тарелками. И сразу подбегает ко второму товарищу (который голодный).
- Так, у вас суфра...
А тот как закричит:
- Какая еще сахра! Я шведский стол заказывал!

Я смотрю, а руки-то у него - ходуном, точь в точь как тогда у дочери. Он парень вообще взрывной, и если что-то сильно не так, лучше сразу скрыться из зоны поражения. Но это совершенно отдельная история.

Некоторые говорят...

Это было весной, в год триумфального шествия телепузиков по российским экранам.

Ребенку было пять лет. Я знал, что она что-то такое смотрит, но не придавал значения. Однажды в субботу я вопреки обыкновению поднялся рано. Дочь сидит у телевизора, ждет когда начнутся телепузики. Я сел рядом - надо ж разобраться шо це такэ?
Не скрою, мычащие гомункулюсы на кислотной лужайке произвели отталкивающее впечатление. Но реально шокировало вот что. Перед собственно мультиком показали видеосюжет. Маленькая девочка. "Меня зовут Маса. А это мой хомак. Он белый. Он со мной иглает".
Нормальная Маша. Нормальный хомяк. Но после центрального мультика этот сюжет прокрутили по второму разу. Один в один. Как будто так и надо.
- Что, не понравилось? - спросил меня ребенок.
- Знаешь, я вчера тебе читал про побег герцога де Бофора из Венсенского замка, тебе было дико интересно и глаза у тебя горели точно так же как сегодня, когда ты смотрела эту белиберду с повторами. И это меня, честно говоря, пугает.

В то лето дочь научилась писать. Ее первое собственноручное сочинение было выполнено в жанре полемической статьи. Начало было мощное.
"НЕКОТОРЫЕ ГОВОРЯТ, ЧТО ТЕЛЕПУЗИКИ ОЧЕНЬ ВРЕДНЫ. НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО НЕ ТАК
" Под "некоторыми" подразумевался, конечно, родной папа. СлОва "вред" я вообще-то не произносил, но передернуть - святое право всякого полемиста.

К чему это я всё?

Есть у меня так называемый подчиненный. Вчера я подошел к нему, ясным голосом поставил задачу и кое-что в разъяснительных целях нарисовал на бумаге - совсем немного, проблема не стоила выеденного яйца. "Всё понятно?" - "Вроде да". Что делал мой подчиненный в последующие двадцать минут - я не знаю, так как сам был занят по горло.
Полагаю, в эти двадцать минут мой подчиненный мыслил. Затем он задал вопрос "А как делать то-то и то-то", на который я удивленно откликнулся "Я ж с этого начинал - так-то и так-то". Тогда он задал второй вопрос, и третий:
И всё выглядело так, будто я ничего не излагал ему, рисуя на бумаге, а просто молча продефилировал перед ним с голубой розой как линчевская ясновидящая из "Fire Walk with Me".
Я взмолился:
- Слушай, но я ведь всё это тебе говорил...
- ЭТОГО ты мне не говорил.
- А что я тебе говорил, можно узнать? - начал закипать я.
И он повел речь. На моих глазах - воспользуюсь словами Славы Курицына - распускался диковинный цветок аутичного бреда.
Но я - как под горло режут лебедей - решительно оборвал его излияния. И в своей прежней манере, никак совершенно не интонируя, повторил всё то, что говорил двадцать минут назад. Слово в слово. Один в один. Как будто так и надо.
И чувак всё понял! И выполнил работу, промучавшись минут сорок - что, конечно, долго, но некритично.
Вот она, цена повтора.

Это Маша. У нее хомяк. Он белый.

Вывод напрашивается сам собой.

НЕКОТОРЫЕ ГОВОРЯТ, ЧТО ТЕЛЕПУЗИКИ ОЧЕНЬ ВРЕДНЫ. НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО НЕ ТАК!

Сухой остаток
Вышла книга Юрия Терапиано.
Критик, писатель, поэт. 1892 г.р., эмиграция, Париж, круг "Зеленой лампы".
В книге - только non fiction. Критические статьи - деловитый литразбор, нечто в духе Костырко.
Воспоминания тоже тяготеют к литразбору. Ничего личного.
Единственная пикантная подробность: финальные строки мандельштамовского стихотворения про отроги Пиэрии "Скрипучий труд не омрачает неба И колесо вращается легко" предложены поэтом Маккавейским. О.М. сильно мучился с окончанием и принял помощь беспрекословно.
Терапиано хвалит Мандельштама за то, что зеленая звезда летает, а за ундервудов хрящ/щучью косточку - журит. Не одобряет ходасевичевского Некрополя: много шаржа. А сам, когда жанр статьи подразумевает живинку-человечинку километрами цитирует Георгия Иванова.
Любитель слов "довелось" и "привелось".
Не допускает мысли, что Поплавский употреблял наркотики.
Йог и долгожитель. Будто бы обратился в индуизм. Но на эти темы пишет так, что скулы сводит.
Греческого происхождения. Первоначально носил фамилию Торопьяно. Отредактировался в эмиграции.

Backfire

Вчера в ходе вечернего заппинга наблюдал обрывки сериала по ТV6.

К директору радиостанции приходит офицер пожарной охраны и говорит "Всё, закрываем". А потом офицера вроде бы напоили вусмерть - когда я вернулся на TV6, он уже лежал в отрубе.

И я вспомнил молодость. Работу в крупном НИИ. У нас в штате был офицер-пожарник - скромный человек лет 40 с ласковым взглядом татарских глаз.

Как-то в неурочное время - было утро не то первомая не то октябрьского мятежа - я сидел один в пустой лаборатории, одолевая турбопаскаль. Терзал персоналку (из первых), а правую ногу поставил в выдвинутый нижний ящик стола: моя тогдашняя поза крайнего умственного напряжения.

У меня за спиной распахнулась дверь. Вошел офицер-пожарник. Понюхал воздух, взглядом - на сей раз неласковым - обвел комнату, и сказал, глядя на груду бумаг в углу:
- Что это у вас тут за свалка? Это совершенно недопустимо. Всё вспыхнет в один миг.

Я, сидя вполоборота, доверительно-рассеянно ответил:
- Думаю вы правы. Но моих бумаг там нет. Вы к нашему завлабу обратитесь, этот вопрос в егокомпетенции.

Не знаю, что так задело пожарника. Может быть первая фраза - там было допущение его неправоты. Может, моя явная неготовность всё бросить и кинуться разгребать кучи макулатуры, которые копились с XX съезда.

Так или иначе, офицер гадливо поморщился:

- А что это вы мне отвечаете, развалясь небрежно, ноги на столе:

Внезапные они всё же люди, офицеры-пожарники. Должно быть, профессия накладывает: Я и сейчас-то человек негромкий, хоть годы и нервы уже не те. А тогда и вовсе был сама кротость. Зеленый молодой специалист. Но всё вспыхнуло в один миг.

- Я на своем рабочем месте сижу так как мне удобно!!!

Башню заволокло дымом и огненный смерч рванулся из бойниц. Пожарник хлопнув дверью выскочил в коридор и куда-то побежал.

Подумалось: "Уж не за баграми ли и подкреплением?"

Но он так и не появился в нашей комнате. Никогда.

Порой я встречал его в институтских коридорах, и конечно же мы не здоровались.

А куча чертежей времен первых пятилеток так и лежала в углу.

Пока всё это не растаяло как дым.

Трагические итальянцы

В обратном переводе с итальянского мой судорожный монолог звучал примерно так:
- Мы есть ошибаться! Мы из города, из Перуджи. Нуждаемся уехать. Пожалуйста, откройте чек!..

А началось все с того , что мы приехали в упомянутую столицу Умбрии на арендованной машине. Припарковались неподалеку от древней стены и пошли гулять в центр, т.е. полезли на гору: Перуджа зовется орлиным гнездом.

Вернуться к авто сумели только после тотальных расспросов местного населения. А ведь у меня все названия были записаны! Но молодежь разводила руками, а старики реагировали так горячо, что я понимал только первые две фразы, точнее - первые два направляющих жеста, первые два звена извилистого маршрута. Долго ли коротко ли, через дюжину поворотов, через четырех автохтонных дедушек вышли мы к машине. Радостные, сели и поехали. Жена - шофер, я - штурман, дочка - пассажир. Рано радовались.

Уже вечерело, а ехать нам предстояло километров 300.

В Италии таблички с указателями ставят не перпедикулярно трассе как у нас, а немного под углом.

До конца привыкнуть к этому невозможно. На сложных перекрестках нет-нет да и собьешься. К тому же в Перуджу(и, соответственно из нее) ведет, возможно, единственный в Италии бесплатный автобан. На платные дороги въезд через шлагбаум... Короче, на одном звездообразном распутье всё сложилось: эйфория, усталость, спешка, ожидание автобана, косые указатели, первые сумерки: Я сперва-то показал правильное направление, а жена мне: "Нам разве не туда, где шлагбаум?". Под шлагбаум как раз заезжали автобус и легковушка. И я дрогнул: "Да, пожалуй, туда:"

Вот так совершаются фатальные ошибки. Вот так падают самолеты.

Когда мы въехали и шлагбаум за нами закрылся, стало ясно, что не автобан это вовсе, но автобаза. Впереди метрах в двухстах высился здоровенный ангар. Там скрылся автобус. Слева - стоянка. Туда ушла легковушка. Нам же оставалось только ретироваться. Мы и развернулись: но шлагбаум не открылся. Вокруг - ни души. Только урчат невидимые моторы.

Мы поехали к ангару. Никого. Объехали. Ура! Там работяга в желтой спецовке. Я - к нему, где, мол, синьор, есть быть выезд? Он показывает, рассказывает. Что же спрашиваю, свободный выезд, без чека? - Да-да, свободный-свободный:

Едем по его наводке, а там шлагбаум пуще прежнего. Объезжаем всю немаленькую территорию по периметру. Везде шлагбаумы. Возле одного промелькнул человек в партикулярном платье. Я к нему, чуть не за грудки и - см. судорожный монолог, с которого начинался рассказ. Гражданский человек быстро-быстро отвечает. Ни слова не понятно, но всё ясно. Я, говорит, не тот кто вам нужен. Я к шлагбауму доступа не имею. Я как и вы из города пришел и в город возвращаюсь - пешим, заметьте, порядком. А выехать вон там попробуйте. Что же, спрашиваю, там и чека не будет? - Нет-нет, свободно-свободно.

Через полминуты выяснилось, что "вон там" находится ровно в той точке, откуда мы попали в эти распроклятые тенета. Мы стояли у выезда перед шлагбаумом, который и не думал открываться. Смеркалось. Дочка спросила, может ли она располагаться на ночлег. Жена произнесла нечто с использованием конструкции "ты нас завез". Скрывая прихлынувшие чувства, я выскочил из машины.

Нажал какую-то кнопку под шлагбаумом. Зажглась махонькая лампочка. Больше - ничего.

Погладил я шлагбаум и взялся за него обеими руками. Он сперва-то сопротивлялся а потом ничего, пошел. Я вытянул полосатую железяку на уровень достаточный для того, чтобы наш фиат-пунто мог выехать, не оцарапав крыши и дал отмашку жене. Когда машина прошла, я попытался отвести шлагбаум в исходное положение. Он не повёлся. Я прыгнул к жене:
- Гони, пока карабинеров не вызвали!..

И пока она выруливала прочь из коварного города, я вспомнил как пару дней назад, едучи умеренно пьяным в междугородном автобусе, разговорился с ровесницей-итальянкой. Кратко обсудив на ломаном английском анкетные данные и детей, обратились к теме дружбы народов. И пошел я разливаться соловьем: Италия то, Италия сё, Италия - как обещание рая: И вообще, говорю, Италия во всех отношениях лучше России. Никто меня за язык не тянул. Ну да, я граппы передегустировал, но ведь не мальчик уже, должен понимать, что расплата за чересчур громкие и определенные слова приходит неизбежно.

На нашей застенчивой родине оно бы как вышло? Сидел бы при шлагбауме какой-нибудь Петр Афанасич. При нем - термос с чаем да дворняга в будке. Глянул бы он на нас строго, но с лукавинкой, поворчал бы для виду, расспросил бы как оно там , за забором да и распахнул бы свой заслон - ехайте, мол, сердешные, скатертью дорога. И всегда так было - со времен пушкинских непроворных инвалидов и верст полосатых. Там, среди степей и косогоров, не надо было бы мне метаться по антониониевской техногенной пустыне, уподобляясь высоцким персонажам, что голой грудью рвут натянутый канат и вообще склонны к неконвенциональным действиям - не такими ли гипертрофированными, комическими русскими видят нас западные люди?

Уже когда улетал из Италии, на глаза попался русскоязычный путеводитель. В рубрике "Их нравы" разъяснялось, что итальянцы обожают, когда хвалят их родину(правильно, выходит, я строил автобусную беседу). А еще там говорилось о взаимном тяготении и сходстве двух народов: принято считать, что итальянцы - это как бы комические русские, а мы, соответственно - трагические итальянцы.

Инвентаризация

Посвящается юзеру molcha

А как отшумел-отболел ремонт, я всё решил расставить в лучшем виде. Неисчислимые компакты, собравшись с духом, рассортировал по алфавиту. Знай наших. И книги у меня теперь на полках не абы как, а по течениям, по понятиям. Лермонтова - к Блоку, Пруста - к Флоберу.
Сразу обнаружились досадные лакуны.
Вижу один диск Pere Ubu, рядом другой, но где, спрашивается, самый нужный - Pennsylvania 98-года? То есть, по новой достать не проблема, но мой-то где?:

Вот Первый: восторженный легковес-раздолбай, язык-помело. Вот Второй: угрюмый, вечно заебанный педант с поджатыми губами. За 12-15 лет Первый превращается Первый превращается: превращается Первый во Второго.
Это Я из Первого превращаюсь во Второго.
Дело обычное, дело житейское. Всё вижу, всё знаю. Но где, блядь, Пенсильвания и почему, я, без пяти минут Второй, не могу сей момент услышать музыку, что служит идеальным отражением моего, не к столу будь сказано, внутреннего мира?
А теперь скажите почему на козырной, двуязычной, англо-американской полке отсутствует роман П.Акройда "Чаттертон"? Ну да, Акройд слишком бьет на жалость и вообще у него, прямо скажем, светоносные призраки реют под сводами древней часовни. Ну да, он бьет не слишком умело, но весь вкладывается в этот удар. Говорят, Шукшин проплакал всю ночь, когда писал казнь Разина. Беда в том, что эта байка звучит сильнее, чем финал "Я пришел дать вам волю". Не знаю, плакал ли Акройд, но автору "Чаттертона" эта байка подходит больше. Жаль, ко мне книга попала поздновато. Вот Первый без преувеличения впал бы от нее в экстаз. Но кто и с какого хера лишил меня права раскрыть "Чаттертона" и побыть Первым? Попытаться побыть Первым.

Но главное - желтая майка. Забыл сказать: все свои шмотки я выявил и развесил по полочкам. Многие экземпляры стали для меня настоящим откровением. Но желтой майки среди них не было. Она и на фиг не нужна , но с ней связана тайна.
Она пропала во времена Первого. Более всего удручает, что произошло это при совершенно ясных обстоятельствах. Первый носил ее только дома, никуда в ней не выходил. А потом она вдруг "Исчезла бесследно. Я всё перерыла". Так сказала моя мать. Она до сих пор это говорит: "Я тогда всё перерыла":
Что если все тайны бытия и инобытия сводятся к простой аннигиляции бесполезных предметов? Ни тебе ангелов в светлой паутине, ни пылающих межвременных коридоров.

Сказать по чести, после тридцати мое алкогольное поведение стало предсказуемым. Я могу не помнить деталей, но реконструировать их не составляет труда. Ибо все повадки давно изучены и частично описаны. Так, на определенной стадии, я раздаю во временное пользование всё, что - нравится моему гостю - нравится мне, а воля гостя к к сопротивлению - сломлена.
В равной мере смутно обрисовываются две ситуации.
1)Подруга жены просит почитать что нибудь по-хорошему романтическое и я не задумываясь лезу за "Чаттертоном".
2)Посреди диджестива муж подруги резко уходит в транс под звуки Пенсильвании.
Он старше меня. Он машинист в метро и его смена будет подольше моего ненормированного.

Так что надежды на возвращение, конечно, остаются.

Вот только с майкой - глухо.

Stealing Beauty

1
Эти двое, присланные под видом телохранителей, оказались киллерами. В тесной дачной комнате они выхватили свои волыны. Одного мне удалось вырубить сразу, а у второго на мое счастье спуск заклинило и пока он чикался, я выхватил пушку у него из рук. Я бил его рукояткой и стволом по кумполу и по морде. Он весь обливался кровью, но стоял и бился. А потом вырубился тоже. Я сгреб их двоих за хипот и потащил на выход. Особенно трудно было спускаться с ними с крыльца. Но они все же начали кое-как перебирать ногами.
Оказалось, что моя(точнее - женина) десятка, стоявшая у калитки, превратилась в сверкающий джип высотой в две десятки.
На дачной улице соседи сложили огромный, погребальных размеров костер из опавших листьев и сухих ясеневых веток. Я стоял и морщил лоб. То ли подтащить незадачливых бадигардов к костру - так, попугать, а потом отвезти куда надо, где их напугают как следует. То ли правда спалить этих двух уродов к ебени бабушке. Один - бледный как смерть, а другой весь в кровище. Тут на фоне костра поплыли титры и голос Николая Расторгуева("Любэ") затянул задушевное.

Проснувшись, я помнил только последние строчки:

Жаль что эту красоту
не видят парни из отряда
И мой лучший друг -
Мехмет Кочарян.

Мелодию я тоже запомнил, но не владею нотной грамотой и стало быть жаль что эту красоту... а впрочем, мелодия - вполне очевидная и при желании вы легко можете подобрать ее сами.

2

Регулярное чтение нумерованных снов Березина начало приносить свои странные плоды.

Нынче ночью мне приснился кошмар - не хочу сказать, что в березинском, но определенно - не в моем стиле.

Я работаю в постсоветской конторе, где годами не платят зарплату. Входит начальник. Он желт лицом. В последнее время он прятал от нас глаза, но сейчас смотрит весело; даже не глядя в его сторону я знаю это. Всем сотрудникам он раздает по пачке каких-то документов. Бумага желта как его лицо.

- Так, - говорит он, - калькуляторами у нас все обеспечены. Нам обещали оплатить все премиальные и переработки за последние семь лет. Я раздал каждому его платежки. А вы просуммируйте.

О зарплате никто даже и не спрашивает.

Я листаю платежки. Какие-то смехотворные суммы: 4 рубля 72 копейки, 12.68: Начинаю суммировать, но где-то на третьем действии в окошке калькулятора возникает сумма в виде текста: "двадцать три рубля тридцать семь копеек".

Что делать дальше, как складывать цифры с буквами - непонятно.

На хера мне все это нужно - все равно какие-то гроши? Но, пролистав кипу платежек дальше, вижу, что цифры увеличиваются. Начинают попадаться сотни и пару раз по тысяче. Хоть шерсти клок. Я выбираю самые выгодные платежки и снова приступаю к сложению. Но сумма-текст выскакивает опять и опять. Досадую - и вспоминаю, что я самый дерзкий в отделе.

- А почему мы должны этим заниматься? - спрашиваю я начальника, - разве это наша работа?

- Расчетчица уволилась, - отвечает он тихим, траурным голосом, - вы же знаете наше положение.

Знаю.

Нажимаю на кнопку Сброс - и просыпаюсь.

Однако
зима катит в глаза.
В такой же день на заднем крыльце школы стоят, сгрудившись, мои одноклассники - сплошь трудные подростки. Смолят кто приму, кто чего.
А рядом трясется и бледнеет коричневым лицом Адафос, парнишка из Ганы на класс младше:
- Хол-лядна!
- Эт-та тебе не в Африке! - ликуют подростки, со значением хлопая Адафоса по спине.

Goodbye, L'America

Вот так ведет по гладкому рука. Вот так беспрепятственно уходит на глубину черпак: скользит сквозь пустой рассол да лязгает о железное дно.

Дочитанная по диагонали книга пикирует в мусорную корзину.

Самолет на дальний край другого полушария отрывается от слякотной Шерёмы - ?двадцать ?двадцать пять часов лету?

Я остаюсь. Adios. Goodbye. Не чтоб мне не по деньгам:

Вечно угрюмый Эрнесто Сабато бредет по Ривадавиа. И видит впереди - видит со спины - своего друга, знаменитого музыканта Астора Пьяццолу. Нагоняет - а это вовсе и не Астор. Чужое, грубое лицо. В смятении Сабато вваливается в ближайшее кафе перевести дух, и первый, кто ему там попадается - Астор Пьяццола собственной персоной. Сабато на грани обморока.

- Боже мой, Астор, как ты меня напугал: - и выкладывает про двойника. - Да ладно тебе, - отмахивается Пьяццола, - ты лучше слушай, я тут одну вещицу замутил, поможешь с либретто?
- Ox, слушай, Астор, не до того мне. Ты ж видишь что творится. Да и роман мой ни к черту не клеится :
В полнейшей прострации Сабато покидает кафе:

Прощайте, Сабато и Онетти, Борхес и Фуэнтес, Льоса и Арреола, Рульфо и Кортасар. В Байресе они тоскуют по Парижу, но в Мутон-Дюверне сходят с ума по Авениде-де-Майо. Вернувшись в родные края, где Юг как наш Север, но все равно - раскаленная сиеста, они фантазируют на русские темы: степь, буран, снег.

А вечером, когда жара отпускает, они входят в альмасен - в шляпах, сдвинутых на затылок, с дневной щетиной, с сигаретой приклеенной к нижней губе. Мате и и ледяное пиво. Писко и пульке, текила и канья, канья и милонга, милонга и кандомбе, кандомбе и танго. Танго. Женщины с белыми розами вместо глаз и с глазом вместо вагины.

Тени самозванных предков обступают их. Плоскомордые идолы теплят тайную жизнь, взыскуя жертвенной крови. Сны: фантомная режущая боль. У ножей отрастают фантомные руки. Отрезанная голова великого генерала: желтая, засушенная, в нижнем ящике секретера. Семейная реликвия, куда уж нам.

Но урна с якобы прахом дедушки тоже маялась в моем так называемом платяном шкафу в ожидании пока мерзлая востряковская земля не соизволит изменить консистенцию дабы принять сию скудную персть. Я разминулся со своей Магой на углу Ленской и Енисейской. Я езжу в гости к Талите раз в год (три: пять:) по обещанию - и всякий раз меня кружит да водит околицей топография Северного Чертанова, этой гиперборейской помеси пампы и сельвы.

Мой Разговор в Соборе состоялся в ночь на 6.10.02. Собор стоял на Пушкинской площади и назывался соответственно: Пушкин. Разговор имел место приблизительно с 0:00 до 5:00 a.m. Я был нетрезв, а потому говорил громко и отчетливо, так что помимо меня и моего vis-a-vis фрагменты Разговора не без интереса слушали две англоговорящие русские бляди - в те недолгие минуты, когда отлипали от своих простоватых американских ухажеров.

В ночь на 6.10.02 выпал первый снег. Ё моё: 5 утра: снег да снег: спать да спать. Но я давно напоил плоскомордых демонов кровью своих сновидений. Душа сквозит по пустому рассолу забытья, безварьянтно выпархивая наружу.

Adios. Goodbye. Давайте, я спою вам на прощание из Моррисона.
I'll took a trip down to L'America
To trade some beads for a pint of gold...

Нет, лучше почитаю из Онетти.

Дорогая моя Такая Печальная. Несмотря на связывающие нас неисчислимые узы настал час поблагодарить друг друга <:> и распрощаться навеки. <:>
Признаю также заслуженным благом все счастливые минуты. Во всяком случае, прости. Никогда больше я не взгляну тебе в лицо. Никогда ты не увидишь моего.