encolpius Live
Journal
2004
ЛУЧШИЕ БОИ ЛЕННОКСА ЛЬЮИСА
Что сказать о российской сборной? Жалко чуваков. Большинство-то - честные, хорошие, как поется в песне про грозный смех русских колокольчиков. Посмеялись. Печально и поучительно видеть, как герой внутреннего первенства Каряка прёт на Пуйоля как на Вьештицу, а эффект, прямо скажем, иной. Но и такой моя Россия могла наделать шороху в калашном ряду - всё не болгары какие.
Только не с тренером Ярцевым, у которого главный прием "этот Фишер ни за что не сможет угадать, чем буду я ходить". Собственно, Ярцев не столько тренер сколько комиссар-духовидец. Вводимый в транс ассистентом Дасаевым, он камлает, колдует и говорит с тенями русских воинов. А после произносит перед игроками темные и страстные речи в духе пелевинского Чапая: "Вот такая моя командирская зарука... А ежели меж нас кисель пойдет..." И завуч-Колосков на задней парте что-то корябает в блокнотик.
Кстати о киселе. Свое первое пораженческое интервью Мостовой дал еще перед началом чемпионата и уже тогда праведные болельщики в гостевой спортс.ру вынесли футбольному власовцу единственно возможный приговор: опустить и расстрелять. Именно в тот момент тренеру стоило вникнуть в ситуацию и решить ее тем или иным образом. Упустили, в общем, кисель-то.
Перед последним матчем с греками, в котором для нас решается разве что участь Ярцева, ощущается легкий нездоровый оптимизм. Удобный, мол, исторически уязвимый соперник. Опять же, манера игры подходящая. Мне кажется, уста оптимистов движимы памятью о ЧМ-90 и ЧМ-94, когда в первых двух играх мы неброско уступали солидным соперникам, а в последнем для нас матче отводили душу на Камеруне.
Полагаю, Камеруна не будет. Греки сильнее нас командно, не слабее индивидуально, находятся на подъеме и, что самое важное, решают реальные турнирные задачи. Мой прогноз - проиграем 1:2. А единственный российский еврогол забьет вышедший на замену Кириченко.
(18 июня 2004)
Позднейшие примечания:
1.Название текста - цитата из стихотворения A.A.Блока "Грешить
бесстыдно, непробудно"
2.Прогноз сбылся с точностью до наоборот: Россия выиграла 2:1;
впрочем первый еврогол действительно забил Кириченко.
В гору
Третьяковский Странник - приземистый раскосый чувачок с лысиной и сальными
патлами до плеч. Не бомж, нет. Странствовал всё больше по замоскворецким
извилинам, а в последнее время крепко засел на стратегически важной позиции
возле светофора на углу Большой Ордынки и Климентовского, в двух шагах
от метро и Макдональдса.
Раньше стоял со скромной табличкой 'Помогите страннику', по временам звонил в колокольчик да наставлял деревянный в полторы ладони крест на мельтешащий офисный люд, тихонько подвизгивая про грехи наши.
Помню такую сценку. Из метро, скача через ступеньку, вознесся некий бесноватый
крендель, весело и дерзко переругиваясь сам с собой. Завидя Странника,
он еще издали радостно закричал:
- О! Еще один ебанутый! Ты откуда крест снял, отец? C гробового камня?
Странник испуганно отпрянул, осеняя охальника крестным знамением. Откуда-то валил бурый дым. Картина была та еще. Крендель давно уж вприпрыжку растворился в клубах дыма, а Странник с поджатыми губами всё осенял и осенял:
Теперь табличка у него не простая, а с изображением великомученика Николая
в полном монаршем облачении. Перед майскими Странник надыбал где-то шумовую
установку типа катушечного магнитофона. Вблизи не видел, но знаю, что
работает автономно, имеет динамик, на выходе - хриплые песни:
- Русские идут! Русские идут!
И припев:
Наведем в стране порядок
При этом Странник стоит на коленях и кладет поклоны. А поднимется с колен - и ну хлебом голубей приманивать.
Кормит, тетешкает, в клюв целует.
Вместе со всеми своими баулами, голубями и державным перегудом он занимает уже изрядно пространства. На углу Ордынки и Климентовского впору ставить киоск. Внутри Странник, в витрине - великомученик, на крыше - голуби, на мачтах - квадрофонические домовины шестиполосных колонок.
Большому кораблю - большое плавание.
Следующий логически шаг - оснастить киоск турникетом да шлагбаумом, перекрыв вход-выход из Климентовского для всех, кто не готов помочь Страннику на русское дело.
А сам, между прочим, не русский ни фига. Может он хакас, может коми-пермяк.
Не силен я в национальном вопросе.
Сквозь прорехи в крыше сыплется свет скупой.
Наступает утро на склизкий туман в башке.
Параскева-пятница бредет надмирной тропой,
Унося мои вздохи в пластиковом мешке.
Смуглый лик, сухощавый стан - и плывет, тиха.
У нее самой не осталось ни мук ни нег.
Я лежу в амбаре - за шиворотом труха,
Под глазами синь, в волосах прошлогодний снег.
В головах тулуп у меня, а в ногах талиб
Точит свой кинжал, зачищает гранатомет,
Семафорит кровавым глазом мне что я крепко влип,
Ну а мы, бардым, поглядим еще чья возьмет.
Сквозь прорехи в крыше увижу сиянье звезд
И как встану в рост, как стропила башкой снесу.
Ухаря со стингером я затопчу в компост
А потом шатаясь пойду и в углу поссу.
Я лежу - природа,
чужая зряшная вещь
В четырех трухлявых стенах, а вверху - ни зги.
Я тудым сюдым, скок поскок да собрался в пещь.
Я иван-дурак на лопате у злой яги.
Скудный луч пробился сквозь муторные года.
Наступает утро на радость прямой кишке
И моя диафрагма ходит туда-сюда
Расправляя складки на пластиковом мешке.
Однажды видел в метро.
Стояла сумасшедшая, лет пятидесяти. Теребила сумочку, с кем-то разговаривала
беззвучно. И губы красила непрерывно, причем мимо. Перед ней сидел пьяненький
мужичок и он ей подмигнул по-доброму - мол, ладно, и так хороша. Тогда
она раскричалась:
- А твое какое дело, козел драный? Да! Вот Так! Ты по-какому праву меня
оскорбляешь? Да! Вот так! Залил глаза и сиди! Да! Вот так!..
Мужичок сперва пытался промычать примирительное, но через остановку потупясь
вышел. Вот из-таких инцидентов и произрастает пресловутый московский изоляционизм.
Да! Вот так!
У нас в спальном районе мощные цветочные кашпо расставили вдоль главной
магистрали. И я первое время напрягался, т.к. издали это сильно напоминало
самодельные обелиски жертвам ДТП, популярные в середине 90-х. Теперь ничего,
привык. А еще у нас на красном сквере стоят дивные металлические урны
- с приваренными круглыми столиками сверху. Чтобы, значит, ставили пустые
бутылки. Но некоторые ставят полные и, собравшись в круг, опустошают расслабленно.
Всё для человека, всё во имя человека!
На даче хорошо.
(Почти) не пылит дорога, а ветерок (настойчиво) шелестит в кронах и купах.
Сын научился лаять; а дочь рассобачилась со всеми тамошними подругами.
Констатирует:
- Одна Алёна у меня осталась. Но у нее два недостатка. Она тупая и к тому
же уехала.
Вот и я - куда ж деваться - побыл полтора дня и последовал примеру Алёны.
пыль разгулялась в углах, заневестилась в хлебнице плесень.
семьдесят дней без семьи холостую квартиру блюду.
чудо-машины вотще загружаю. моргнуть не успеешь -
грязной посуды внавал, полон и ларь бельевой.
новости все наперёд - не смотря в телетайпные ленты -
знаю: взрывают ирак, дохлый пинают юкОс.
ложечка звякает. плачет матвей ганапольский.
................................
мальчик, фалернского мне! - эхо в квартире пустой.
млечно мерцает экран. в душной комнате спущены шторы
после прокладок отбивка пошла. недопитый отставлен фиал.
вижу мужей на совете. нахохлились в тяжких
креслах, аршин проглотив, жертвенно сглючив глаза.
их тикарам во главе восседающий в полный
рост ввп протокольным шундрит юморком.
вижу как комики крючат носы, как менты за можай загоняют.
как леонид острелялся ильич, как гагарин ушел с нло.
не разодрать на себе это тухлое липкое лето.
в чудо-машине его щур не отмыть добела.
переключиться и ждать: вдруг кого измудохает леннокс
льис - по старой, блин, памяти, в записи, можно сказать что по дружбе.
тяжеловато, не враз, не с порога и не с кондачка.
ну же, вломи, ему леннокс, орел поднебесный, расклюй ему печень,
прижми ему бошку подмышкой,
изобличи его джебом и правым прикончи крюком!
сразу три грации - бритни, глюкоза и верка сердючка
спустятся в коконах алых и вынесут в студию приз.
будешь меж ними стоять как смущенный парис безучастный
переминаясь с ноги, оскользаясь на юшке слегка.
................................
всё засыпает и лишь дева с обложки плэйбоя
мерно скользит в камышах, жопу неся наотлёт.
Безмятежным летом 1988-го в свибловском парке предавался физической культуре. Стоя под турником я восстанавливал дыхание между двумя подходами к снаряду.
Внезапно на пустынной ближней аллее образовалась целая процессия.
Первой трусила маленькая черная дворняжка.
За ней быстро семенила хозяйка - невзрачная девушка в сарафане и гольфах.
Губы сжаты, во взгляде - переход от смущения к смятению. Ее догонял округлый
хорошо поставленный баритон, обладатель которого появился чуть позже.
Такой же округлый, крепко сбитый, зрелый, в аккуратной белой рубашке с
короткими рукавами.
- Собаки в городе - это шерсть и блохи. Это антисанитария. Это аллергия
и астма. Это стригущий лишай. Мучение для людей и пытка для животных.
Любовь к собакам паразитирует на любви к человеку. Там где заводят собак,
там не рожают детей!
Клянусь, он так и шпарил как по писаному. Я затаил дыхание, а баритон,
чуть смягчившись продолжил:
- Никто не спорит с тем, что собаки нужны. Нужна собака пограничника,
нужна собака охотника:
И я уже набрал воздуха, чтобы выкрикнуть 'собака чабана!'(я был смешливый
юноша и любил всяческие реплики с места): но я не успел. Баритон сразил
прежде:
- Дама с собачкой Чехова не стала ни женщиной ни человеком!
Тут я согнулся пополам и долго, долго не мог восстановить дыхание.
*
Сумрачный 1995-й. Время года - московская зима в кавычках. По узкому тротуару толкаю коляску со спящим младенцем. Иду, гляжу себе под ноги. На мне - ботинки-говнодавы, заляпанные черные джинсы и жухлый китайский пуховик. Внезапно узнаю: нет не голос, но интонацию, речь.
И вижу, что замыкаю процессию.
Впереди - немецкая овчарка без поводка. Следом - хозяйка, в черных, как и я, джинсах и в черной же кожанке. А между кожанкой и моей коляской - он, он самый. Постаревший, обтерханный. Его фразы теперь нестройны, слова обрывисты.
Он говорит о плане 'Барбаросса'. Немецкие овчарки были выведены в специально под этот план. Их запрограммировали на уничтожение русского народа. Овчарки должны были стерилизовать русских женщин. Их натаскивали:
Он неубедителен. Как потерявший энергетику актер, он прячется за надрывом, за наигрышем. Но и самой малой искры безумия достаточно чтобы сдетонировало-шарахнуло безумие большое, конкретное, напрочь пропитавшее смурную зиму 95-го.
На балкон третьего этажа, под которым мы проходим выскакивает карга с
горящими глазами. Громоподобно ревет:
- Развели тварей!
Только жрут и срут!
Только жрут и срут
и людей цапАют!
Вот я щас тебя водой!
Водой!
Из ведра!
Сила!
Овчарка поджимает хвост. Хозяйка пригибает плечи. Я до упора натягиваю
козырек коляски. А он?
Он совершенно скисает, немеет, пропадает на фоне этого вулкана.
И тут-то узкий тротуар кончается. На перекрестке все участники процессии расходятся в разные стороны.
Исчезают, чтобы больше никогда не встретиться друг с другом. Я поднимаю глаза и вижу, что карга исчезла тоже.
Должно быть, пошла наливать ведро.
В старые времена был у меня друг. На десять лет старше. Мне было за двадцать, ему за тридцать. Я был мальчишка, а он - взрослый мужик.
Он жил неподалеку. Я часто навещал его и мы обменивались мнениями по широкому кругу вопросов. Я, как водится, порол горячку, а он вразумлял меня ненавязчиво. Распивали что бог послал и и закусывали чем придется: вторую половину восьмидесятых изобильным временем назвать затруднительно.
Зато мой друг щедро снабжал меня самиздатом. Москва - Петушки. Лолита. Ожог. Остановка в пустыне. Происхождение партократии. Отверзи ми двери.
В старые времена я активно писал стихи. И не реже раза в квартал брошюровал и вручал другу свежеиспеченные экзерсисы; у меня всё было строго. Друг на досуге знакомился и если ему что-то нравилось, он хвалил. Хвалил сильно. А если не нравилось - деликатничал: 'знаешь, что-то я наверно не врубился'.
Но однажды - после пяти, кажется, лет обмена самиздата на самотёк, друг
удивил меня. Он вынес, прижимая к груди, тонкую папочку и, смущаясь как
школьница, пробормотал:
- Знаешь, а я вот тут тоже два рассказика сочинил. Ты это воспринимай
как бред, чистый бред. Тем не менее ты их прочти. Мне действительно важно
знать твое мнение.
В папке было два машинописных текста, подписанных его именем. Первый назывался 'Час Павлика'. Состоял сплошь из матерных слов, нетрезвые герои вызывали дух Павлика Морозова.
А второй рассказ мне понравился. Возвращая папку при следующей встрече,
я сказал всё как есть:
- Знаешь, в 'Час Павлика' я наверно не врубился, но какой-то он нарочитый,
с пережимом. Зато второй рассказ просто хорош. Напоминает Стругацких -
но не скажешь, что подражание. Кроме шуток - он украсил бы любой толстый
журнал, от 'Юности' до 'Нового мира'. Ты попробуй протолкнуть, дело стоящее.
(Разговор происходил в 89-м, на пике журнального бума)
Долго ли коротко ли, а с другом я раздружился. Мне нужна была его консультация по какому-то пустяковому вопросу. Звоню ему, жена говорит 'сейчас', а он трубку на рычаг - хххуяк. И так - два раза подряд. Я, конечно, понял, что он пьян и не хочет ни с кем разговаривать. Дело житейское. Только я решил, что звонить ему больше не буду. Пусть сам. Он мне, ко всему прочему, был должен сумму денег - и не большую и не малую и сроки все давно прошли.
В общем, он тоже не позвонил.
Через пять лет мы столкнулись на улице.
- Ты ли это!? - воскликнул он.
A я ведь, в общем, не изменился. Он тоже был добром здравии и полном порядке.
Я рад был видеть его таким. А вся эта телефонная байда, не говоря о сумме
денег, казалась теперь просто смехотворной.
И мы назначили день, чтобы встретиться у него как в старые времена.
В назначенный день я лежал на диване и листал Пелевина - только что изданный голубой двухтомник издательства Terra, оформленный в духе пионерской зорьки. С пелевинскими повестями я уже был знаком, а вот рассказы читал впервые.
Все кроме одного.
'Проблема верволка в средней полосе': Это и был тот самый второй рассказ. В тонкой папке, вместе с 'Часом Павлика'. Что характерно: там, если кто помнит, фигурируют филины-оборотни, про которых волк сообщает: 'а вон спонсоры полетели'. Так вот, в тонкой папке была другая трактовка филинов: 'из министерства культуры'. А жизнь, стало быть внесла коррективы.
Не было ли у меня чувства, что это Пелевин рассказ украл? Да нет конечно. Я ощущал себя как герой другого канонического рассказа. Тот, что высадился на зыбких лугах прошлого, потянулся к ностальгической бабочке, а она возьми да и лопни, оставив на ладонях не пойми что. И теперь в гудящей капсуле герой мчится в проблематичное будущее. Подмена, подстава, верволк.
В назначенный день я лежал на диване, размышляя: холоден я или горяч? Должен ли я предъявить ему Пелевина и спросить 'зачем?' Или же - не стоит ворошить, зачем: И так - часа полтора. При том, что подобная рефлексия совершенно мне не свойственна, анекдот магнолия - не про меня, про другого. Но что поделаешь: друг снова удивил меня. А я, стало быть, удивлял себя:
Жизнь и тут внесла коррективы. Я всё еще размышлял, когда раздался звонок. Запыхавшийся друг извинился и сообщил, что его срочно выдернули в командировку. На следующей неделе он как только вернется, так сразу обязательно мне:
В общем, я тоже не позвонил.
Однажды я облек специфическим смыслом слово педалировать.
Это было, когда на военных сборах мы жили, точнее - проходили стажировку в маленькой двухэтажной казарме... Даже не казарма, а флигелек. Зимняя резиденция прапорщиков. Но не суть. Мы все назывались курсанты. Там были двухэтажные нары... точнее панцырные кровати.
Нижний курсант поднимал ногу и пинал верхнего: не так-то много развлечений у служивого человека. Это и называлось педалировать. Верхняя кровать угрожающе лязгала. Верхний курсант вяло возражал.
В конце концов нижний курсант так увлекся, что верхняя кровать сорвалась со штырей и вместе с верхним курсантом упала. Прямо на нижнего. Мы с ужасом ринулись к месту катастрофы. Бывшая верхняя кровать вместе с бывшим верхним курсантом медленно сползала вбок. Мы ожидали, что сейчас откроется страшная картина. Кровавое месиво вместо лица и ручки-ножки изломанной куклы.
Но нижний курсант лежал невредим. Правда, весь покраснел и мелко, нервически смеялся.
С тех пор он никогда не предавался педалированию. Но слово осталось локальной памяти узкого круга лиц.
1
Лицо с шоколадки 'Алёнка'.Очаровательный голубоглазый славянский ребенок.
Девочка лет пяти. Когда-то в перестроечные годы я читал интервью с экс-Алёнкой.
Ей было лет сорок. Её звали Циля Моисеевна Шапиро, как-то так.
Моей дочери Арине пять лет. На лицо - один к одному Алёнка. Мы гуляем во дворе. Вместе с нами - ее ровесница Полина с бабушкой. С интеллигентной, важной еврейской бабушкой. Я с ней столкнулся впервые. Я не так часто уж гуляю с дочерью.
Бабушка Полины выражает мне свое восхищение: - У вас замечательная дочь. Такая хорошенькая, такая умненькая.
Я бормочу смущенно, что спасибо, что Полина ничуть не: Но бабушка говорит, что у Полины не всё слава богу. Громко и отчетливо объясняет, что именно. Я отмалчиваюсь. Я не готов к симметричному ответу.
И тогда бабушка возвращается к первоначальной, благодатной теме. У вас
такая дочь. Смотрит на меня со значением и доверительно, по-свойски, сообщает:
- Знаете, это известный факт. Когда ребенок полу: как бы это сказать: когда у него отец и мать разных национальностей, то дети рождаются особенно красивые: и способные! Вот например:
И она рассказывает мне про писателя Василия Аксёнова, сына Евгении Гинзбург и Павла Аксёнова.
На середине рассказа о Марианне и Анастасии Вертинских я не выдерживаю.
Я знаю, что не надо этого говорить. Но я не могу не говорить.
Я знаю, что если я не могу не говорить, то надо сказать про хоть чего другое. Да хоть про Джимми Хендрикса, негроиндейца. Но я говорю:
- Знаете, вообще-то это я полукровка. Как Василий Аксёнов. А у Арины всё гораздо сложнее.
2
Солдатская столовая в N-ской военной части. Время неурочное - завтрак,
в принципе, кончился.
Но не для всех. Я - студент на сборах, точнее - курсант на стажировке. Мы сами себе хозяева. Например, мои товарищи по оружию(их пять человек) уже так обленились, что на завтрак не ходят. Спят.
Я покамест держусь. Когда по утрам начинаю копошиться, кто-нибудь из
них, не разлепляя глаз хрипит: - Паечку масла принеси.
- Хер тебе, - огрызаюсь я, - что я, в пилотке понесу? Я, может, тоже спать
хочу.
И вот я одиноко сижу в углу, приканчиваю завтрак. Кстати - хорошая столовая.
За соседним столом сидят друг напротив друга два бойца, больше никого. Стол - длиннющий. Бойцы - подшитые, ушитые. Крючки, подворотнички. Один боец - курносый, другой - раскосый(откуда-то я знаю, что он - казах).
Перед каждым бойцом по большой тарелке и по батону хлеба. В тарелках - штук по сорок этих самых паечек масла. Бойцы кладут паечку в рот и заедают хлебом - дерут мякиш из середины. В глазах у бойцов - нездешность, какая бывает только у женщин на четвертом месяце первой беременности и у дембелей Советской Армии.
И так они едят в молчании. Долго, деловито. Потом курносый выныривает
из нездешности и выкликает визави:
- Чурка. Чуркестанский военный округ.
Тот, блеснув лезвиями глаз, реагирует немедля:
- Хохол.
Он произносит это с характерным выговором, сплющив гласные до лезвия - Х'x'л. Откуда-то я знаю, что этот диалог - ритуальный, что он будет звучать до самого приказа.
Бойцы возвращаются в нездешность. Продолжают закидывать паечки.
А я допиваю чай с характерным привкусом. С бромом! Все ребята говорят - с бромом.
3
Октябрь, жара, Севилья.
Еврейский квартал. Средневековый, пешеходный, туристический.
В конце экскурсии всех туристов приводят к эксклюзивному сувенирному магазину. Эксклюзив в том, что в магазине имеется вместительный туалет. Женщины толпятся внутри, в очереди.
А нам, как водится, проще. Мы давно уже толпимся снаружи, в узком переулке, поджидая спутниц. Российская группа смешалась с японской. Тесно - почти как в вагоне метро.
И вот я вижу, что лицом к лицу стоят двойники. Одного роста. Прически - копия. Одинаковые черты лица. Идентичные фотоаппараты Nikon на шее.
Только один в хорошем летнем костюме, а другой - в плохом демисезонном. Один - японец, а другой - из нашего автобуса; он что-то говорил про Байкал.
Оба смотрят друг на друга с благожелательным удивлением. Но вот японец
расплывается в широченной улыбке и вопрошает двойника:
- Japan?
Бурят роняет голову на грудь и отвечает унывно:
- Монгол.
Примечание: Мне было справедливо указано, что севильская сцена
- не что иное как вариация ильфо-петровской смычки в пустыне:
Японский дипломат стоял в двух шагах от казаха. Оба молча смотрели
друг на друга. У них были совершенно одинаковые чуть сплющенные лица,
жесткие усы, желтая лакированная кожа и глаза, припухшие и неширокие.
Они сошли бы за близнецов, если бы казах не был в бараньей шубе, подпоясанной
ситцевым кушаком, а японец-в сером лондонском костюме, и если бы казах
не начал читать лишь в прошлом году, а японец не кончил двадцать лет назад
двух университетов-в Токио и Париже. Дипломат отошел на шаг, нагнул голову
к зеркалке и щелкнул затвором. Казах...
Ума не приложу как быть с этим нечаянным плагиатом. Я бы выкинул эту
сценку к лешему; меня останавливает только то, что всё, что я описывал
было именно так и никак иначе.
Биби
cыну вчера был год
он если плачет,
то строго по делу он много чего говорит
еще больше понимает
но четко знает лишь одно лишь слово
биби
(означает любой серьезный предмет на колесах,
игрушечный автомобильчик как биби не прокатит)
вот я в его годы
был совершенно другим
знал слово мама
клал с прибором на все эти биби
запросто мог беспричинно заплакать
а когда чуть подрос, засобирался в армию
командиром
и я помню, как был предводителем дачной улицы
строил трех с половиной малышей
но тут пришел крутой мальчик на полгода старше
и сказал, что командир это он,
а я, так и быть - его помощник
и я страшно расстроился но подчинился
и это блядь была отметина на всю оставшуюся
жизнь, которую я проходил в разнообразных замах
и сейчас
по той самой улице
я катаю сына на велосипеде
квазидорожный драндулет
для него всем биби - биби
спецседла для ребенка у меня нет и не связываюсь
технология следующая:
сын помещается на на мое правое бедро
командую 'руль'
хваткий парнишка с готовностью выполняет
я же поддерживаю его правой рукой под животик
а левой осуществляю вождение
так и едем
ребенок в счастливом трансе,
от малейшего ускорения транс переходит в экстаз -
зачарованные вдохи и междометия,
а иногда осеняет таинственный протоблюз:
малютка мчится и голосит реально
аа мамма йе йе йе
Когда подключаешь полсотни активных пользователей к программе, по ряду неотъемлемых причин не оттестированной дочиста, то уже через самое короткое время на слово ошибка - вне зависимости от контекста - начинаешь реагировать с сугубой горячностью.
Мне нет прощения, добрый господин, и сей момент я сделаю сэпуку, но прежде устраню свою злосчастную оплошность!
или
Какая же это ошибка, вольно тебе шутить, сердешный друг, ступай с себе миром, ступай и вникни в суть вещей!
Навоевавшись таким образом, вечером возвращаюсь домой и слабым голосом
спрашиваю дочь про школу и оценки. Она выносит тетрадь, там в одной строчке
- исправлено красным.
- Юнна Марковна сказала, что за эту ошибку допустил весь класс, поэтому
оценку за это она никому снижать не будет, - бодро сообщает дочь.
- Ошибку!?.. В тетрадке я вижу вот что.
Было раннее утро.
- Юнна Марковна сказала, что мы наверно перепутали это слово со словом весеннее и на самом деле там одна буква "н".
Дожно быть я споткнулся о некий порог восприятия.
На короткое время теряю сознание - не в том смысле, что падаю без чувств...
просто нахожу себя с отвисшей челюстью перед книжным шкафом. В руках у
меня словарь Даля открытый на
рановато раненько раннiй.
Юнна Марковна - заслуженный учитель. Я не уверен, есть ли у нее такой нагрудный знак или что им там выдают, но по всему - по стажу и опыту, по увлеченности и одержимости, по пластике и энергетике, она - заслуженный учитель, не может им не быть. Она, кстати, еще совсем нестарая. Но ее собственные дети давно выросли и весь нерастраченный жар достается известно кому. Помимо так называемых основных предметов, она ведет у своих четвероклассников пение. Она без передыху возит их на разные экскурсии, именно таким путем я - лучше поздно чем-никогда! - посетил-таки Алмазный Фонд. На уроках родной речи, зачитывая особо трогательные места из своих любимых книг, она плачет. Например - то место из "Судьбы барабанщика", где мальчик с пистолетом лежит за камнем и колеблется: то ли остаться в укрытии, то ли встать и принять бой. "Простите ребята, я не могу... Сейчас, сейчас я продолжу", - шепчет она давясь и захлебываясь слезами. Так шепчет и плачет она лет двадцать пять, не меньше.
А я - простой программист в ТОО "Спарта плюс". Есть у меня и стаж и опыт, но я сильно польщу себе, если скажу, что поиск и устранение ошибок занимает четверть моего рабочего времени: на самом деле больше.
Профессия, хоть и не сразу, отпечаталась на моем миросозерцании. Давясь и захлебываясь собственными ошибками, я внутренне спокоен. Я знаю, что Ошибка - не изъян Творения, но неотъемлемая Его часть. Облако на небе, рябь на воде.
Но стоит мне представить как заслуженный учитель черкает слово 'раннее', черкает раз за разом в трех десятках школьных тетрадей - и турбулентная рябь изничтожает воду, кислотные тучи вспарывают небо - а я лежу за камушком и благоприобретенное миросозерцание тысячью обломков валится мне на голову.
Простите ребята, я не могу. Не могу продолжать.
Гости дорогие
Хрусткие тугие
В синих подпоясках
В колких кительках.
Я ль вам не жил часто
Я ль вам не жил просто
Что всего надежней
Что всего жальчей.
Гости ледяные
Ломкие связные
Липнущие к нёбу
Гибнущие за.
В лепете надмирном
В мареве эфирном
Бледные кровинки
Игольчатых слов.
1
Жена моя, будучи ребенком, родителей своих почти не видела. Журналисты
на тему широка страна моя родная они, к тому же, находились в разводе.
Ее самое яркое воспоминание об отце - когда он в кои-то веки приехал
с визитом детсад. Сад был не простой - ведомственный, выездная пятидневка
от Гостелерадио. Дети, такие же останкинские сироты как и моя будущая
жена, окружили моего будущего тестя, стали виснуть на нем, хватать за
руки и резвиться. А он, принявший сто грамм на станции*, веселился и кружился
вместе с ними, в то время как его единственная дочь стояла поодаль и слабым
от подступающих слез голосом возражала:
- Это мой папа!
А мамы вечно не было дома. Редко появлялась, быстро исчезала. Гораздо надежнее был мамин халат. Он-то был всегда, хотя бы на вешалке. Девочка открывала шкаф, обнимала халат и вдыхала мамин запах. О, детский фетишизм, чудной и страшноватый. О, "Варежка", мрачнейший мультфильм во Вселенной...
2
Наш тринадцатимесячный сын - завзятый реалист. Вот уже полгода - то есть
полжизни - два предмета ему милей любых игрушек. Пульт от телевизора и
пульт от музыкального центра. Причем оба агрегата должны быть включены
в сеть. Иначе - нет контакта с реальностью, неинтересно.
Он живет за городом, а мы в городе. Он живет с бабушкой, а мы - с его старшей сестрой. Ездим к нему на выходные. Спорное решение, но оно принято. Москва - не лучшее место для обитания, уж с этим-то не поспоришь.
На неделе, пока нас нет, он периодически звонит маме: подносит к уху
ладонь, сложенную ковшиком и говорит:
- А! Мама! А!
Вообще-то, у него есть два игрушечных мобильника, но, реалист, он пользуется
ими крайне редко.
Моя жена уверена, что расставание и ожидание - категории, неподвластные младенческому рассудку. Рассудку - может быть; да только эти его звонки - тот же самый мамин халат. Я забыл сказать, что с нашим приездом они прекращаются.
Вот так он растет и помыкает бабушкой. Она жалуется, что у него сместился режим, что он полуночничает: Дитя ярко выраженных сов - как может быть жаворонком?.. А ну-ка ложись! - прикрикнула на него утомленная бабушка - сейчас маме позвоню! В ответ он настойчиво указал на настоящий мобильный, учредив тем самым новый ритуал.
В двенадцать часов по ночам моя мать берет настоящий мобильный и, не включая его (единственная уступка реальности), ведет разговор с невесткой. Стандартный монолог с минимальными вариациями.
Здравствуй как дела у нас тоже всё нормально вот только Арсений спать не ложится конечно сейчас ему скажу мама тебе говорит ложись быстро спать
На этих словах малыш растягивается поперек кровати и с чувством глубокого удовлетворения мгновенно засыпает.
------------------------------------
* разумеется, позднейшие догадки
В оригинале посочнее будет: не хотень не пойми какой, а half-assed wannabe.
O чем это я. Вот три скромных факта моего прошлого, настоящего и будущего:
1)Я дочитал второй роман лоренс-даррелловской дилогии 'Бунт Афродиты':
Nuncuam
2)Я слушаю приобретенный отчасти по случаю, отчасти из педагогических
соображнений диск Mickey
Finn's T.Rex Renaissance 2004
3) Я собираюсь завтра на концерт
Бонги, вот уже и билет куплен.
Три скромных факта, три разных чувства и одна, как мне кажется, господствующая тема.
Лоренс Даррелл разочаровал меня совершенно со своей историей о создании андроида - усовершенствованного двойника умершей красавицы. Для притчи - слишком банально, для беллетристики - чересчур декларативно, для фантастики - дико неизобретательно. К тому же, совершенно неприличное количество отсылов к первой части дилогии (я ее читал полгода назад, всё, как выяснилось, забыл, а перечитывать не хотел из принципа); по сравнению с Nuncuam любой том заплетенного-закольцованного "Александрийского квартета" кажется совершенно самодостаточным произведением. Что остается? Да только патентованное даррелловское краснобайство, сильно разжиженное временем... Краснобайство, если не сказать резче...
Мики Финн, один из (двух) вдохновителей T.Rex'a меня озадачил. Человек собрал группу чтобы предаться ностальгии по славной юности. В группе есть старики, есть относительно молодые музыканты. Дело обычное. Но вот что интересно. Во-первых, песни T.Rex'a они играют один в один(снимают в ноль, так, кажется принято говорить в приличном обществе). Во-вторых, вокалистом у них маньяк, который с детства был помешан на Марке Болана и выиграл не один конкурс аудиодвойников. То есть, вокал тоже снят в ноль. Он и блеет и шепчет и замирает абсолютно как Болан. Зачем всё это? "Зачем? А что б ты спросил!" - так говорили в моем детстве. Последний раз я слушал T.Rex лет 15 назад, но вот - заинтригован и всё идет к тому, что я раздобуду оригинальные записи и буду на старости лет искать десять отличий в Telegram Sam от Марка Болана и от wannabe.
Тридцать с лишним лет назад чернокожий атлет Бонга Куэнда записал один
великий альбом
и один приличный.
Стал живой легендой и национальным героем Анголы. С тех пор он не прекращал
музыкальной деятельности, но новых песен в его репертуаре не появлялось,
а единственный из более-менее доступных дисков постгероического периода
шедевром вовсе не
кажется. Тем не менее, на завтрашний концерт я иду не затем, чтобы
нацарапать галочку в списке своих увлечений сколькотолетней давности...
Меня ведет осторожная надежда. При беглом знакомстве с биографией Бонги,
становится ясно что в этом человеке большая жизненная сила. Такой скорее
закоснеет, чем закиснет. Скорее законсервируется, чем станет дряхлой тенью
себя прежнего. А если так, есть шансы, что завтра будет именно Бонга,
а не какой-нибудь half-assed wannabe.
Бонга - обаятельнейший светлокожий негр, широкая натура, рубаха-парень, которому и близко не дашь его 62. В его обществе чувствуешь себя превосходно. За него болеешь, хочется, что бы всё у него получилось, чтобы громче хлопали, пронзительнее орали и подольше не отпускали. И совершенно не хочется признавать, что вокал его держится на одной харизме, что его ансамбль "Ангола" определенно простоват, а его трансатлантические хиты как-то неоправданно монотонны.
Немного о себе. Я слегка одичал. Я тыщу лет не был в "Доме". Я отвык от такой концентрации приятных людей на единицу площади. Я c умилением наблюдал, как в баре радушно разливали из-под прилавка текилу и сам в этом ритуале поучаствовал. Я исподтишка разглядывал таинственных ангольцев в темных костюмах... Мне очень понравилось на концерте. Однако...
Семь тощих лет, напиваясь раз в месяц я ставил "Речечку" в исполнении
Высоцкого.
Семь средних лет, напиваясь раз в квартал, я ставил башлачевский "Посошок".
Что у меня оставалось на семь последних, тучных лет (раз, ну, два в год)?
Без вариантов - Mona Ki Ngi Xica c альбома Angola-72.
Этой песни я не услышал на концерте. То есть, соответствующий вокальный номер прозвучал, но - не то, совершенно не то, пина-колада какая-то...
Это - констататация, а не возглас разочарования. Увидев живого Бонгу, хорошо понимаешь, что не мог и не должен был этот яркий, жовиальный мужчина зациклиться на народной беде, стать записным плакальщиком и уподобиться партизану из анекдота времен моего детства: (- Ты что, дядя! Тридцать лет, как война кончилась! - Надо же! А я всё поезда под откос пускаю!).
Бонга - не первый и не последний из тех, кто записав сколько-то культовых пластинок, обращается к more danceable material. На обложке диска Angola 72 - минное поле. Так ведь на минном поле не живут. А вот у моря, под пальмами - даже очень.
И уж если обращаться - то лучше легко и естественно как Бонга, а не мучительно и фатально, как несчастные Тим Бакли или Альберт Эйлер. И всё-таки, выходя с концерта с отхлопанными руками я и сам подумал и краем уха пару раз услышал, что Бонга, конечно, был хорош - но любим мы его не за это.
Подведены итоги опроса 3+2.
По воле 104-х лжеюзеров 240 киноартистов мерялись сексуальностью.
С большим отрывом, почти в два раза опередив ближайших преследователей, победу одержал Джонни Депп - актер могучий, разносторонний, супервостребованный. Нельзя согласиться с теми, кто говорит, будто Депп настолько гибок и многогранен, что у него нет определенного амплуа. Есть! Оно называется очарованный странник.
Неважно - колесит ли он по равнинам Аризоны, плывет ли по загробной реке, спешит ли на мудацкие песчаные гонки, гоняется ли за дьявольской книгой, блуждает ли по сонной лощине... всегда и от всех героев Деппа исходит безмерное очарование. Он неотразим даже в образе обдолбанного хвостатого журналюги! Совсем неудивительно, что ему досталось столько голосов прекрасной половины.
А тем временем половина сильная помучилась, поскребла в затылке и, пусть не особенно единодушно, присудила призовое место Анджелине Джолли. Что тут сказать. Девушка ладная, гибкая, специфическим обаянием не обделенная. Коня на скаку остановит, с копыт если надо собьет. Конкуренток обошла на корпус. Сенсационным ее финиш не назовешь, но...
Эх, братья по полу кричу, мужики - но что-то мой голос сорвался... А потому сорвался, что с природой не поспоришь. Взгляните на результаты женщин-номинантов и станет ясно: идет смена поколений - былые примы на сходе, а новая поросль не задалась.
Интересно, что в мужском цехе ситуация определенно веселее.
Тем удивительнее взлет Ал Пачино, этого Джигарханяна голливудских холмов. Рискну предположить, что ветерану изрядно добавила вистов главная роль в недавнем фильме Insomnia. Чего стоит одна сцена с бревнами - когда, преследуя злодея, уходящего через реку, Ал Пачино поскальзывается, тонет, погибает, выныривает и снова мчится по бултыхающемуся лесосплаву. Я уверен, что здесь закодирован мощнейший фрейдистский посыл. Только расшифровать его затрудняюсь. Но есть и более очевидная вещь. Какое, прошу прощения, главное сексуальное орудие у актера Ал Пачино? Конечно же взгляд.
Глубокий, гипнотический, обжигающий. А что происходит в фильме Insomnia с героем Ал Пачино? Он мучается бессонницей, а значит не смыкает глаз. То есть, еще раз прошу прощения, его орудие все время во взведенном состоянии. Добавим сюда отношения Ал Пачино с коллегой из местной полиции. По всем канонам жанра, рано или поздно они должны оказаться в постели. Но этого не происходит; наоборот - скуластая героиня Хиллари Суонк едва не подводит Ал Пачино под монастырь! Какой запас нерастраченной сексуальной энергии сконденсирован в этом фильме! Результат - почетное второе/третье место.
"На этом месте должен был быть я!", - мог бы простонать Бред Питт. Добавим от себя: а мог бы быть и выше! Увы. Похоже, по секс-рейтингу актера здорово ударила помпезная "Троя". Сам я эту ленту не видел, но мой друг Иванов - старый фанат Питта - выходил из зала, отплевываясь. Он рассказывает, что сначала стискивал зубы, чтобы не закричать:"Да сбрось ты эту арматуру, Бред! Давай на кулачках, как привык!"; а потом почти успокоился, сидел и вспоминал анекдот советских времен про Семнадцать мгновений весны на киргизском телевидении(Входит Мюллер, салютует Штирлицу: "Хайль Гитлер", голос переводчика за кадром: "Ассалам алейкум, Гитлер-ака!") А эта подозрительная дружба с Патроклом!
Что же до скорбной по своей сути номинации Антисекс, ее лидеры шли к своей антивершине медленно, но верно. Прямо как российская футбольная сборная.
Первенство Леонардо ди Каприо - зеркальное отражение победы Джона Деппа. Вечно стареющий юноша побил юношу раз и навсегда постаревшего.
Вуди Аллену, должно быть, уже и самому понятно, что нельзя десятилетиями долбить в одну точку, без устали талдычить о бруклинском сексе и при этом всё так же оставаться милейшим, презабавным старикашкой.
Да и Джулии Робертс поделом. Играла она всё больше каких-то совсем уж андроидов без страха и упрека. Таких, которым даже не снятся электрические овцы.
Итак, опрос завершен. Слава героям и спасибо участникам. Отдельное ура Джонни Деппу. И все-таки итоговая картина кажется мне фрагментарной и рыхлой. Нет ощущения, что расцветают сто цветов. Похоже, это не вина юзеров. Похоже, это беда актуального кинематографа.
Почему Депп и Джолли возвышаются над своими собратьями по полу как Рабочий и Колхозница? Я не оспариваю их победы, но почему так бесстыдно растоптаны конкуренты? Почему гибкая Анджелина Джолли так безнадежно опторвалась от ближайших преследовательниц - хрупкой Одри Хепберн и плотной Лив Тайлер? Почему не дышит в затылок Нездешнему Принцу тесный пелотон из Небритых Мачо, Сублимированных Отцов, Неподражаемых Уродов и т.п.?
О, секс, ты - самая неуправляемая, самая иррациональная составляющая кино. Тебя нельзя учредить, потратив миллионы на сценарии и спецэффекты. Тебя нельзя загубить парой-тройкой иронических статеек. Тебе, попросту говоря, не прикажешь. Но ты должен воспроизводиться и обновляться.
Какая-нибудь Шарон Стоун не может без последствий двадцать лет подряд закидывать ногу ногу: приедаются и сцена, и актриса, и сигаретный дым в особенности. Воспроизводиться и обновляться - на этом стоит белый свет; у белого света - спектр. Так значит и у киносекса должна быть своя спектральная гармония.
А теперь загляните в итоговую таблицу нашего опроса. Вы эту гармонию видите? Я - нет. Слишком прочно позабыты герои позавчерашних дней, слишком велико отвращение к героям вчерашним, слишком неочевидны герои сегодняшние. Секс - сверхнадежный индикатор состояния дел в величайшем из искусств. И это состояние представляется мне депрессивным. Заслуженная победа Джонни Деппа тут ничего не меняет, разве что добавляется вторая буква 'п'.
Так и запишем: Великая Деппреccия.
Я положительно рассержен. Жена купила раскладной диван. Я положительно рассержен. Без меня. Правда, мы заранее обговаривали внешний вид. Но мне-то казалось, что мы вполне единодушны в неприятии российской мебели. А тут вошел, первое что вижу: вместо пары ножек - толстая никелированная дуга на колесиках. По мне - хоть на гусеничном ходу. Но сделано-то грубо! "Страна производитель?" - спрашиваю и - не дожидаясь ответа - "Но почему?"
Ответ: из экономии. Итальянские аналоги - сильно дороже.
"Но ведь..." - начинаю я и осекаюсь. Что теперь толку доказывать - надо было всё самому, всё самому...
Однако ж, интересно получается. Мое любимое пойло имеет дизайн анализа мочи, а мое супружеское ложе - дизайн больничной койки.
Сначала исчез дарджилинг.
Мы посовещались немного и он появился.
Тогда погас свет на площадке у лифта. Жэковский электрик шифруется.
Потом отключился стационарный телефон. Приходила соседка с нашего мобильного звонить дочке. Та уж собиралась ехать дверь ломать.
С утра северо-восток накрыт выхлопным перегаром. Спускаясь в метро, на
соседнем эскалаторе увидел двух подростков. Бежали вверх по лестнице,
бегущей вниз. Подумал:
- Вот дураки какие.
А через миг уже бежал вместе с ними. Бежал как они, бежал лучше них. Потому что увидел прорву народа на платформе. Давка еще не началась, но идти уже никто не мог. Встала оранжевая ветка.
Извозчик рассказал, что в прошлый четверг - самый обычный был день - приехал по пустой Москве в пустую группу разбора. Никого народа, только менты как один на рабочих местах. Потом ехал по пустой Москве в пустую сберкассу. Цокали языками, стояли в пробке.
Cевер Москвы тоже накрыт перегаром. В центре малость получше.
В центре сижу я и думаю: может хрен с ним, с дарджилингом?